Последняя битва

Недалеко от горящего остова Аякса я увидел бездыханное тело. Кэмэл. Трое зараженных уже заканчивали свой пир надо его останками. Я надеюсь, что он не успел прийти в себя после взрыва. Я хочу верить, что он умер от длинных клыков и когтей во сне. Я хочу верить, что он – единственный из Маяка, кого я потерял сегодня.

Вдруг я услышал речь.

– Я в порядке… я пристегнут…

В нескольких метрах от меня посреди оторванных частей обшивки БМП лежал Барахлюш. Я медленно пополз к нему. Удивительно, что он до сих пор не стал жертвой стервятников, рыскающих повсюду. А потом когда я увидел его, то понял, почему. Барахлюшу оторвало ноги. Артериальное кровотечение из бедра уносит жизненные соки человека всего за пять-семь минут. Тяжелые элементы брони прижали ноги к земле, останавливая побег крови, но тем лишь удлиняя его страдания. Зараженные обладают развитым чутьем, они не набросятся на умирающую падаль, когда рядом есть источник свежей пищи. Барахлюшем не насытишься.

Я не мог помочь ему. Даже вирионы не смогут. Поражения слишком масштабны.

– О… командир… – тяжело прокряхтел Барахлюш.

– Эй, парень, – произнес я, склонившись над ним, стараясь не смотреть на его ноги.

Барахлюш делал рваные вдохи, уже впадал в бред, но все же смог улыбнуться.

– Вы решили, кто вы для нас? Командир или сержант? – спросил он.

Я ухмыльнулся сквозь слезы.

– Командир. Я твой командир, – ответил я и сжал его руку крепко-крепко.

Паренек обрадовался, кивнул.

– Здорово…командир…я в порядке… я пристегнут…

Барахлюш смотрел на меня, но уже не видел. В глазах не было осмысленного взора, он уходил.

– Я в порядке…

– Да, Барахлюш, ты в порядке.

– Я пристегнут…

– Да, парень.

Барахлюш умер через семь секунд. В планшете раздался писк. Так Фелин оповестила весь мир о том, что сегодня отважный новобранец, поступивший на службу к Падальщикам всего полгода назад, прошел через самые суровые испытания отряда: он участвовал в бунте против Генералитета, ожидал смертной казни с нами, эвакуировал людей с павшей Желявы, ожесточенно сражался с монстрами и сегодня героически пал во имя спасения человечества. Барахлюш стал костьми, на которых мы построим новый мир.

Этот мир обязан быть лучше прежнего. Потому что Барахлюш и все, кто подобно ему мужественно отдали свои жизни в обмен на наши, достойны долгой памяти в счастливом будущем, в котором не будет места войне.

Проводив Барахлюша в последний путь минутой молчания, которую я считал себя обязанным ему подарить, я вернулся в реальность. Планшет передавал информацию о датчиках местоположения Бридж и Сопли. Я нашел их в одной из глубоких рытвин, которая могла сойти за окоп времен Второй Мировой. Оба тут же выставили в мою сторону винтовки, ожидающие монстров со всех возможных сторон.

– Это я, – я вскинул руку.

А потом подполз к краю рытвины и тщательно осмотрел ребят. Помяты, но живы.

– В порядке? – спросил я на всякий случай.

Бридж чуть мотнула головой в сторону.

– Ухо пробило, – ответила Бридж.

Я заметил приклеенную к левому уху повязку, видимо, громкость взрыва пробила ушную перепонку. Легко отделалась.

– Резануло по икре, но выкарабкаюсь. Если не сожрут, – ответил Сопля.

Его нога была туго перебинтована, сквозь бинт проступала полоска крови длиной в сорок сантиметров. Видимо, резануло по самую кость. Но Сопля держался. Бриджит выбрала достойных помощников. Что Барахлюш, что Сопля отличались выдержкой и отвагой, как раз такой, какая необходима любому Падальщику.

Бридж прочла в моем лице все мои мысли, прочувствовала мои эмоции и грустно вздохнула. Сопля еще не научился читать лица боевых товарищей, а потому нуждался в вербальных ответах.

– Остальные? – спросил он с надеждой.

Я обрушил на него жестокость реальности, помотав головой. Первая трагедия в его жизни вовсе не разорванная нога от пят до колена, а потеря лучшего друга, как напоминание о том, что все те ужасы, что ты учил в классах, читал в книгах, слышал от более опытных боевых товарищей, реальны. Смерть не где-то там, она совсем рядом. Всего в десяти метрах от тебя. И, возможно, сейчас она медленно подбирается к тебе. Принять смерть, понять ее всегда сложно. Смириться с собственным концом – невозможно.

Вдруг в наушнике зашуршало и раздался голос Зелибобы.

– Калеб, Жижа, ответьте кто-нибудь.

– Боб, где ты? – тут же ответил я.

– В пятидесяти метрах от вас. Подъезжаем.

Я проверил карту, Фелин демонстрировала приближение Зелибобы с Перчинкой на снегоходах.

– Здесь опасно! – бросил я.

– Они взяли в прицел Аяксы, про снегоходы не знают. Мы для них всего лишь две точки на радаре, затерявшиеся посреди тысяч зараженных, – ответила Перчинка.

Ее слова что-то запустили в мозгу, какой-то мыслительный процесс. Не осознавая того, я уже делал первые наброски нового плана.

Зефир и Саблезуб остановились возле рытвины, скрытые от обзора армии возле северных ворот остовом горящего Аякса Маяка, который даже после собственной смерти продолжал нас защищать.

Зелибоба и Перчинка присели на краю рытвины рядом со мной, быстро оценив состояние Бридж и Сопли внизу.

– Идти можете? – спросила Перчинка.