Последняя битва императоров. Параллельная история Первой мировой

На море Шеер еще трижды выводил флот в надежде встретить отдельные английские отряды. Но теперь он осторожничал, курсировал поближе к своим берегам, чтобы можно было ускользнуть. А британское командование, потеряв столько кораблей, не жаждало новых баталий. Оно читало германские радиограммы, заранее знало о вылазках Шеера, стоит ли удивляться, что ему никто не попадался? Вместо сражений англичане задумали понаставить мин вдоль всего германского побережья. Немцы их тоже ставили там и тут. Мины срывало штормами, и порой было уже непонятно, на чьих погибали корабли. В Ирландском море подорвался и затонул британский линкор «Одейшес». А военный министр Китченер отправился на совещание в Россию на крейсере «Гемпшир», 15 июня у Оркнейских островов грохнул взрыв, крейсера и Китченера не стало.

Во Франции продолжалось «обескровливание» под Верденом. Полное равнодушие Петэна к собственным потерям озадачило даже толстокожего Жоффра, он заменил Петэна генералом Нивелем. А германский кронпринц Вильгельм начал 14-й штурм. Удалось окружить форт Во, его защитники остались без воды и сдались. 17 июня последовал 15-й штурм. Германские газеты вопили о «бешеном успехе» — положив уйму солдат, продвинулись на несколько десятков метров и взяли развалины фермы. Кронпринц собирал силы, нацеливался на последние форты на правом берегу Мааса — Тиомон, Флери, Сувиль и Таван. 22 июня загремел 16-й штурм. Били 1600 орудий, стелились ядовитые облака фосгена, и на участке в 2 км ринулись 10 дивизий. Французскую дивизию, стоявшую на острие атаки, уничтожили, взяли Тиомон и Флери. Но брать Сувиль было уже некому, из 30-тысячного ударного авангарда до руин форта дошли 30 человек.

Успехи Брусилова вновь вознесли на Западе престиж России. Русскими восхищались, надеялись на них. «Дейли Телеграф» писала: «Понемногу мы начинаем понимать русскую душу… Непоколебимая лояльность, за которую мы так благодарны, все, что неясно грезилось мечтателями идеалистами — выносливость, добродушие, благочестие славян, так выделяется из общего ада страданий и несчастья». Впрочем, симпатии охватили только простых обывателей, солдат, офицеров. А западную верхушку русские победы… напугали. Новым военным министром Англии стал старый враг нашей страны Ллойд Джордж. Он сразу же очень озаботился «усилением» России. Откровенно радовался, если у нее случались неудачи. В Париже и Лондоне возбудилась очередная волна страхов насчет сепаратного мира. Раньше опасались, что разбитые русские капитулируют. Теперь боялись — а ну как сочтут, что им такие союзнички даром не нужны? Побьют немцев и австрийцев, заключат с ними почетный мир, а французов и англичан бросят на растерзание?

Но ведь Россия понаделала большие долги — за хлам, который ей подсунули, за жульнические сделки закупочной комиссии Китченера, за вооружение, которое летом 1916 г. только начало поступать в наши порты. Их и старались использовать, чтобы опутать русских. Жоффр вел себя так, будто наша страна уже попала в зависимость от Франции за ее «помощь». Вошел во вкус дергать требованиями российскую Ставку, а генерала Жилинского вообще «цукать», как проштрафившегося подчиненного. Тот напомнил, что он не французский офицер, а представитель русского императора. Жоффр взбеленился и настоял, чтобы его немедленно отозвали. Пришлось заменить Жилинского генералом Палицыным.

Финансовые и экономические проблемы, вставшие перед нашей страной, российское правительство предложило обсудить на международной конференции. Запад откликнулся радостно и активно. Конференцию созвали в Париже, председательствовал французский министр торговли Клемантель. Петроградская делегация просила помочь преодолеть насущные трудности. Но от этого иностранцы отмахнулись, увлеченно принялись вырабатывать «экономическую программу для России». Выразилась «программа» в неприкрытой дележке русского рынка. Британия объявила, что она является «главным кредитором», поэтому ее фирмы и товары должны заменить в России германские. Русские представители смогли договориться об очередном займе в 5 млрд. франков, но за это союзники потребовали льготных тарифов для французских и британских товаров. А Франция добавила пункт, чтобы «в нагрузку» к займам и оружию у нее покупали вино, а то сбыта не стало. Россия несла огромные убытки от «сухого закона», а ей за одолженную валюту навязывали не нужное ей импортное вино!