Последняя черта

— Скоты, — прорычал Леха, — Доктор, останься — если вдруг что понадобится Актеру. Пернатый, — он обернулся, посмотрел на Ворона понимающе, но всё же требовательно, — Без фокусов. Мы просто дадим показания, если Анне нужно будет. Я ей уже черканул, что может рассчитывать.

Он уже предполагал, что будет говорить. Что Алиса не могла, что дорожила Диким, что он был ей семьёй. Готов был на что угодно, лишь убедить в этом судью а на деле уже с ужасом понимал, что всё потеряно. Судья проплачен или просто запуган до усрачки. Только если митинг... Слишком мало народу. Слишком мало всего они сделали. Была еще в запасе Изабель, но от неё будет мало толку, если не довести до точки кипения толпу на улице. А как это сделать?

"Дело плохо. Суд. Думай" —  быстро отправил сообщение Лёха Актёру.

"Блять, блять, блять" —  крутилось в голове, пока он входил в ещё открытые двери и находил взглядом Алису. Посадили всё-таки за решётку, напялили наручники. Под носом действительно были кровоподтёки.

Ругнувшись, Леха потащил застывшего Ворона за собой — на пустые скамьи за спиной адвоката. А тот и не думал, что друг его сейчас сдвинет. Чувствовал себя каким-то заторможенным идиотом, летая по участку за ним. Понимал — это провал. Его всё-таки обошли. А когда увидел Алису...

— Тут уже никакие фокусы не помогут, — прошипел сквозь зубы Ворон, присаживаясь на скамью и тут же оборачиваясь на Призрака. Пытался найти взглядом взгляд и хоть что-нибудь передать — спокойствие, уверенность, веру... а внутри было до боли пусто. — Разве что представление с воскрешением трупов.

И так некстати в голове всплыла полузабытая старая шутка про некромантов.

—  Заткнись про трупы, — Алексей сдержался, что бы не ткнуть его кулаком по многострадальным ребрам, — Закрой ёбанный рот и думай, что можешь сказать.

— Что мы можем сделать? К каким фактам апеллировать? — куда сдержанней спросил Ворон у женской спины в официальном наряде — гандон хоть в чём-то оказался прав, Анна была хорошим адвокатом.

Но он и без неё знал, что следует сказать. О том, что менты прогнили насквозь. О том, что стражи правопорядка причастны к ебаному похищению. О том, что они посмели сейчас тронуть Алису. О том, как он сам видел, что полицейские застрелили мальчишку, который по дурости накинулся на них с кулаками. «Он оказывал сопротивление при аресте». Ворон потребует пересмотра дела. Потребует... доказательств непредвзятости. Алиса ни на кого не накидывалась. Его Призрака нельзя трогать безнаказанно.

«Этот ваш закон — самая настоящая блядь, — осознал Ворон. — Но сегодня я её поимею.»

Получить ответа от Анны он не успел.

— Всем встать, суд идёт.

Когда шум улёгся, а худощавый мужчина в чёрной мантии занял своё место, все расселись обратно. Атмосфере, повисшей в зале, могли бы стальные тросы моста позавидовать.

Актёр поначалу растерялся. Перед ним собралось ровно шестидесяти четыре человека — в попытке успокоить нервы он даже пересчитал их по головам. Многие подтянулись уже после того, как друзья скрылись за дверью.

Солнце опять выглянуло, освещало площадь перед главным зданием Следственного Комитета, а никто этой красоты и не замечал.

— Думай... — пробормотал Актёр себе под нос и ноги сами понесли его на ступеньки выши, — А о чем думать?

"О себе, —  подсказал вновь оживший Голос, — О том, как бы вытащить отсюда свою задницу. Ну или можешь прямо сейчас совершить публичное самоубийство..."

Нет, Актёр уже был мёртв. Погиб в тот момент, когда нажал "опубликовать", а уже через полчаса статьи не было, доступ к сайту закрыт... Изабель, конечно, постаралась — распространила что надо, статья набрала много просмотров и комментариев на различных порталах. Но жизни Актёру уже не увидеть никогда. И на сцене той же выступить...

Но вот она — сцена. Вот он собирает себя и поворачивается к толпе. Резкий, прямой, в этом сером, клетчатом пальто и начищенных ботинках.

Вдох-выдох. Вся жизнь — подзатянувшаяся трагедия с элементами комедии. Не сон, как у Касты, а Игра — его личная. И сейчас Актёр вспомнил, что любой хорошей пьесе или спектаклю нужна сильная кульминация.

— Знаете что там сейчас происходит?! — выкрикнул он, не жалея голосовых связок, — Знаете?! Там сейчас очень быстро организовался суд! Её только вызвали, а уже судят!

Люди обращали внимание. Отвлекались от разговоров, поворачивали головы.

— Что такое свобода сейчас, дамы и господа?! Отправиться на электрический стул из-за того, чего не совершал?! Или гнить в камере, скуля от боли, потому что оказался не в то время и не в том месте?! Что такое свобода?!

Его речь выходила даже громче, чем он думал. Актёр уже понимал, что под конец охрипнет. Кто-то доставал мобильник и поднимал над головой — снимал. Ещё до этого он приметил парочку журналистов-газетчиков, человека три с камерами и сейчас рассчитывал, что тварь дрожащая всё-таки имеет право.