Последняя черта

Он упал обратно и скривился от пронзившей боли. Руки задрожали сильнее — он чувствовал, что или придушит сейчас ими гондона, или ручкой убьёт себя... И хер с тем, что не с первого раза.

 — А вот теперь, — удовлетворённо ухмыльнулась ментовская гнида. — Теперь мы с тобой действительно поговорим.

Из какого-то не примеченного ранее ящичка он достал диктофон, включил его и сменил тон на деловой.

— Я, Мирнов Анатолий Семёнович, майор Следственного Комитета, снимаю показания Пескова Константина Сергеевича, сегодня, 23 октября 2126 года. Константин проходит свидетелем по делу о перестрелке в сто восемнадцатом отделении города Санкт-Петербурга, в ночь с 22 на 23 октября этого же года. Его задержали по ошибке, применяли телесные методы допроса. Старший лейтенант Пригожин грубо превысил свои полномочия. Это подтверждается моими словами, следами побоев на теле Константина и другими характерными свидетельствами, которые может подтвердить экспертиза. Скажите, Константин, вы подписываетесь под вышесказанным? В таком случае вы будете отпущены на свободу, а я гарантирую вам защиту, как свидетелю.

И взглянул так тяжело, испытующе. И как Ворон не приметил в нём бывшего военного? Всегда же, сука, раньше мог их разглядеть. Но этот до последнего притворялся гондоном той же фирмы.

— Да, — совершенно не весело произнёс Ворон, что от него требовалось, и снова угрюмо заткнулся.

Казалось бы, то, что сейчас произошло — одно из чудес, которых, как говорила Алиса, не бывает. А ему стало так паршиво от осознания, что теперь ещё кто-то узнал о его унижении, что теперь, возможно, ему придётся выйти отсюда, видеть других людей и не дёргаться от каждого звука тяжёлых сапог — а ведь Призрак любила тяжёлую обувь...

Глава 8.3

Мент вновь ухмыльнулся, остановил запись.

— Значит так, Костя. Ствол ты подхватил в испуге, от него же и выстрелил. Если потребуется — явишься сюда для повторных показаний, и без фокусов. И ты... Это... Извини. По-другому бы ты не сказал, сам понимаешь? Так что без обид, парень, я хотел как лучше для тебя же. И за шлюху, и за всё остальное. Зато теперь ты спокойно выйдешь, а лейтенант, наконец, сядет... Может быть, даже на стул... 

Он вышел, оставив копии дел на столе, и больше не появлялся. Зато через минут пять пришли двое в форме, даже не стали насильно поднимать, а просто попросили следовать за ними. 

«Ну ладно, уебу в следующий раз», — для себя решил Ворон. На извинения только кивнул, изучая бессмысленным взглядом пол под ногами. Копии дел он, конечно, тут же забрал — раз уж оставили, значит, не особо нужны. Покорно пошёл за сопровождающими. Нужно было как-то смиряться с брошенной в лицо необходимостью жить.

Ему выдали одежду, неизвестно откуда взятую, возможно, со складов — облегчённые берцы, армейские брюки и борцовку. Хорошо, наверное, будет ходить с вывихнутым распухшим плечом напоказ. Но лучше, чем в робе. Ворон попросил хоть какую-то шапку, и, бросив беглый взгляд на его голову, мент шапку даже предоставил. Упорно хотели посадить заполнять какие-то согласия, но он не менее упорно предпочёл заняться этим стоя. Принесли его вещи — он ещё долго держал в руке выключенный телефон, не решаясь включить и разблокировать. Как будто сейчас ворвутся, отнимут, поржут над его наивностью и доберутся ещё до кого-нибудь... а, чего там, уже добрались. Телефон всё же включил, пароль вводить не рисковал. В голове — только перекати-поле вместо привычных мыслей и планов. И как быть дальше? Кому потом звонить, как потом выбираться? И, главное, стоит ли...

Сообщение «Абонент в зоне действия сети» подействовал на его друзей двояко. Первая мысль — неужели, всё-таки, всё нормально, а потом вторая — напряженная и подозрительная: а с какого ляда ему дали телефон вообще? Изабель тут же на всякий случай снова уткнулась в ноут, иногда только отвлекаясь.

— Свободен твой Ворон, — проворчит через минут десять в трубку Генадич. — Забирай и не смей больше звонить мне по ночам.

Как, почему, каким образом — мало кого это волновало. Какую-то модель поведения пытался выстроить один Доктор, да и у того не получалось. Мысли путались, пока он ворчал про себя и ковылял за сорвавшимися с места ребятами. Нутром чуял, что его помощь там пригодится. Меланхолия с Марципан уже уползли по своим делам, обещали вернуться к вечеру и с деньгами. Док подозревал, что девчонки отрыли новый подпольный полигон и планировали поиграть на нервах публики. Герасим свалил оправдываться перед начальством за отсутствие в надежде, что не уволят, а Таша уткнулась в вытащенный из кладовой холст. 

Лёха, Доктор и Алиса ехали в машине, оставив бабочку дома на всю ту же Изабель и Актёра. Вряд ли за Катей нужно было следить, но доверия она ни у кого, разумеется, не вызывала. Помочь хотела — пусть и остаётся, пока не пригодится, а потом валит на все четыре стороны.