Последняя инстанция

Для этого Марино придется связаться с представителем международной организации в полиции штата, который, в свою очередь, передаст информацию по делу в Центральное управление в Вашингтоне. От Интерпола мы хотим, чтобы нашего покойничка объявили в международный розыск и протрясли внушительную разведывательную базу данных Генерального секретариата, который заседает в Лионе. Извещениям присваивают цветовые коды: красный подразумевает немедленный арест с возможностью выдачи государственного преступника; синий используется для розыска тех, чья личность до конца не установлена; зеленый — предупреждение о преступниках-рецидивистах, таких, как растлители малолетних и распространители порнографии; желтый — для розыска пропавших без вести. Черным помечают неопознанные трупы. Это дело будет уже вторым черным извещением за год; первым был Томас Шандонне, обнаруженный в ричмондском порту, в грузовом контейнере.

— Ладно, посылаем в Интерпол фото, отпечатки и информацию по вскрытию, — делает для себя заметки Марино. — Сейчас же и займусь. Надеюсь, Стэнфилд не заподозрит, что я его хлеб отнимаю. — Больше похоже на предупреждение. Марино не боится обойти в чем-то Стэнфилда, просто не хочет занудства.

— Он вообще ничего не заподозрит.

— Эх, а ведь полно в их округе хороших копов, — вздыхает Марино. — Видишь ли, у Стэнфилда шурин — член палаты представителей, Мэтью Динвидди, вот и пожалуйста, нашему голубчику уважение и почет. Да из него такой же следователь, как из Винни Пуха.

— Посмотрим, что получится у тебя, — говорю я Марино.

Он раскуривает очередную сигарету, блуждая по помещению взглядом: котелок варит, сразу видно. Ни за что не закурю, хотя жуть как хочется. Какая же я дура, что с первого раза не бросила. Это только кажется, что одна сигаретка не повредит, а там — пошло, одна за другой...

Повисло неловкое безмолвие. Наконец я поднимаю вопрос о Шандонне, а также сообщаю новости, которыми меня в воскресенье Райтер «осчастливил».

— Может, расскажешь наконец, что тут происходит? — тихо намекаю Марино. — Насколько я в курсе, утром его вывезли из больницы, и, надо понимать, ты там присутствовал. И с Бергер уже встречался.

Он делает затяжку, не торопясь с ответом.

— Верно, док. Настоящий гадюшник. — Слова выплывают с облачками дыма. — Репортеры даже из Европы притащились. — Марино взглянул на меня, и стало ясно, что расскажет он далеко не все. Как печально. — Я бы таких в Бермудском треугольнике сбрасывал, чтобы ни одна живая душа с ним не говорила. Не то чтобы на память щелкать... Не поверишь: его так цепями обмотали, на линкор бы хватило, и вели как слепца. На глазах бинты, он корчится, будто боль снести не в силах. Эх, да что там...

— Ты с ним говорил? — главное, что меня интересует.

— Ну уж нет, не я тут звезда ток-шоу, — невнятно отвечает Марино, глядя куда-то в пустоту. — Ему вроде как новые роговицы собираются пересадить. Столько людей даже очки себе позволить не могут, а этой волосатой погани роговицы подавай!

Валяйте, налогоплательщики, скинемся, что нам, жалко, что ли? Оплачиваем же мы всех этих докторов и медсестер, которые вокруг него крутятся. — Яростно смял в пепельнице сигарету. — Пойду, пожалуй. — Он неохотно встает. Слова на языке вертятся, а сказать не решается. — Мы с Люси попозже договорились пивка хлопнуть. У нее для меня вроде какие-то сногсшибательные новости.

— Ладно, передай, я разрешила.

Он искоса на меня взглянул.

— Так что, теперь мне в ожидании томиться?

Хотела было сказать, что, мол, первым пусть выкладывает.

— Даже не намекнешь? К чему хотя бы готовиться-то? Только не говори, что она беременна, — иронизирует Марино, придерживая передо мной дверь. Мы выходим.

В аутопсическом зале Турчанка уже обмывает из шланга мое рабочее место. Слышится плеск воды, громко бряцают железные инструменты: она протирает губкой стол. Видит нас и, перекрикивая шум, сообщает, что меня обыскалась Роза. Направляюсь к телефону.

— Суды закрыты, — сообщает секретарь. — Но в прокуратуре сказали, что Райтер так и так твои показания сам будет зачитывать. Поэтому не суетись попусту.

— Вот обида. — Как его Анна назвала? Бесхребетный.

— И еще из банка беспокоили. Некто по фамилии Гринвуд просил перезвонить. — Секретарша диктует номер.

Каждый раз, когда звонят из банка, мною овладевает паника. Либо инвестиции накрылись, либо карточка погорела из-за того, что у них там компьютер загнулся, или еще какие-нибудь проблемы. Соединяюсь с мистером Гринвудом из отдела частных вкладов.

— Мне очень жаль, — холодно говорит он. — Произошло недоразумение, доктор Скарпетта. Извините за беспокойство.

— Значит, для меня никакой информации? Все в порядке? — Я совершенно сбита с толку. С Гринвудом я знакома не первый год, но он ведет себя так, словно я совершенно чужой человек.

— Извините за ошибку, — повторяет он все тем же отстраненным тоном. — Еще раз прошу прощения. Всего хорошего.

Глава 9