Последняя из амазонок

То было время Великого Сбора, и поскольку наши роды, собравшиеся вместе, численно превосходили отряд Тесея не менее чем в пятьсот раз, афиняне не могли представлять для нас ни малейшей угрозы. Поэтому мы сочли возможным дать им мясо и огонь.

Именно на том прибрежном утёсе, называвшемся Ореховой Кручей, я впервые увидела Дамона, молодого мужчину едва ли на три лета старше меня, самого красивого в этой компании красавцев. Так, во всяком случае, мне показалось. Я выделила его из прочих с первого взгляда и тут же сказала сёстрам: «Этот — мой».

У тал Кирте принято вести отсчёт времени года по месяцам и равноденствиям, поэтому мы можем сказать, что корабли Тесея встали на якоря у побережья Курганного города Ликастеи на девятый день Приливной Луны.

Сказители в своих несчётных историях описывают это событие как встречу великолепного царя Афин со столь же блистательной Антиопой, военной царицей амазонок. Но в действительности ничего подобного не было. Антиопа вместе с Элевтерой в то время охотилась в горах. Я знаю это точно, потому что как раз меня-то за ними и послали. Антиопа отнеслась к предложению встретиться с афинянами с презрением: она считала, что это ниже её достоинства. Впрочем, на мой взгляд, свою роль сыграла тут и любовь Элевтеры. Доказательств у меня нет, но мне кажется, что Антиопа задолго до того, как увидела корабли Тесея или хотя бы услышала об их приближении, предчувствовала: для неё настаёт время суровых испытаний. Более того, позволю себе предположить, что нечто подобное ощутила и Элевтера. Вот почему обе тянули с возвращением с охоты.

В чём поэты и сказители не погрешили против истины, так это в том, что в свои двадцать семь лет Антиопа оставалась девственницей, чем стяжала уважение соплеменниц и пылкую страсть своей возлюбленной. Ибо Элевтера, входившая (наряду со Стратоникой) в высшую триаду Антиопы, с момента признания её полноправной женщиной поклялась сохранить себя в состоянии «анандрос», не знающей мужчины. Пока в том же состоянии пребывала и Антиопа, любовь этой пары виделась всем совершенной, идеальной и нерушимой.

Когда прибыли корабли Тесея, подруги охотились на каменных козлов — животных весьма осторожных и добываемых лишь ценой нелёгких трудов — высоко в горах, у самой верхней кромки распространения лесов. Выслеживая такую добычу — а это продолжается не один день, — охотницы привыкают соблюдать полную тишину, однако в ту ночь Элевтера внезапно вскочила с громким, испуганным криком. Подруга в растерянности устремилась к ней, ибо никогда прежде ничего подобного с Элевтерой не случалось. Учитывая то, как далеко разносятся звуки в горах, можно было считать, что этот возглас положил конец всей охоте.

— Я убила тебя, Антиопа.

Так сказала Элевтера, пересказывая свой сон, и когда я даже сейчас, по прошествии столь долгого времени, повторяю эти слова, по моей коже пробегают мурашки.

— Мы, то есть я и другие охотницы, — продолжала Элевтера, — обогнули пик и вышли к уступу, на который, по нашим предположениям, загнали добычу. Пора было выскакивать из укрытия и стрелять, но вместо лука у меня было лишь метательное копьё с железным наконечником. Издав охотничий клич, мы бросились вперёд, и тут оказалось, что на месте добычи находишься ты, Антиопа. Правда, ты предстала перед нами в облике белой каменной козы, но это не помешало мне узнать тебя, а тебе — меня. Ты бросилась на нас, но не уставив рога, как это принято у каменных коз, а выпрямившись, грудью вперёд. Я ещё колебалась и, кажется, могла бы сдержаться, однако, словно подталкиваемая каким-то демоном, размахнулась и пронзила тебя насквозь. Ты рухнула как подкошенная, окрасив скалу кровью.

Антиопа принялась успокаивать возлюбленную, но Элевтера была безутешна.

— Хуже того, — продолжала она, — совершив это, я ощутила радость. Подъём такой силы, какого не испытывала никогда прежде.

Охота, так или иначе, была сорвана, поэтому подругам не оставалось ничего другого, кроме как вернуться домой.

Афиняне прибыли к Курганному городу десятью днями раньше, причём их появление стало для многих из нас настоящим потрясением. Дело в том, что в глазах наших соплеменниц море является божеством, внушающим трепет.

Многие из тал Кирте просто не могли представить себе, что где-то за морем существует страна, откуда прибыли и куда уйдут эти чужеземцы: в их понимании афиняне вышли прямо из волн, прибыв из Ниоткуда, из Пустоты, сущей там, где диск океана встречается с небесным сводом.