Последняя из древних

Я лежала на кровати в жесткой от крахмала рубашке, вокруг резко пахло антисептиком. Я впервые поняла, что означает выражение «волны боли». Схватки были похожи на погружения под воду. Можно было спокойно поддаваться им, ведь я знала, что все равно вынырну. С помощью пульта дистанционного управления я настроила высоту кровати. Послышался странный звук, как будто лопнул пузырь, и нарушил мое безмятежное настроение. Я не поняла, что это за шум, но при следующем приступе схваток мне показалось, что вокруг моего живота сомкнулись тиски и сжали меня с силой, которой я никогда раньше не испытывала. Мне хотелось хоть на секунду остановить схватки, но они продолжались. Мою голову затуманили самые темные мысли. Я пыталась найти в них просвет.

В перерывах между схватками я старалась подбодрить себя. Пришла медсестра, чтобы проверить, как у меня дела. Анестезии я не хотела. Она потерла мне спину. Я знала, что ожидание боли может усугубить ее, поэтому старалась выкинуть все из головы. Тут снова начинались схватки, как будто две огромных руки хватают меня во всю длину моего тела и выжимают.

Потом проведать меня пришел врач и сказал нечто, из чего я поняла только одно слово – «быстро». Роды продолжались, пока я не почувствовала, что вот-вот умру. В какой-то момент ребенок изменил мое отношение к собственному телу. Я больше не боялась, что мне будет больно, что вывернусь наизнанку или умру. Я хотела одного: чтобы мой ребенок вышел наружу. Неважно как. Это не было любовью. Совсем не то чувство, которое я испытывала к маме или к Саймону. Это было отчаяние.

К моему животу был прикреплен датчик сердцебиения плода, и я слышала ровный пульс. Я начала воображать, что я бомба. Я бы с радостью взорвалась, лишь бы ребенок выбрался. До этого я предполагала, что страх – это всего лишь чувство, предупреждающее тело об опасности. По мере того как усиливались схватки, смерть становилась чем-то близким, а не просто возможным. Она становилась реальностью. Статистическая вероятность того, что я переживу роды, для меня ничего не значила. Страх был настолько силен, что разинул пасть и проглотил меня.

Но в какой-то момент и это ощущение покинуло меня. После особенно сильного приступа схваток мое настроение изменилось. Страх больше не гнездился в теле. Я не боялась смерти. Наоборот, я с ней свыклась. Я ждала ее с нетерпением – возможно, как и все когда-либо рожавшие женщины.

В палате царила паника. Похоже, причиной был датчик сердцебиения, сигналы которого становились все медленнее. Мою кровать окружили люди в халатах. Внезапно датчик издал треск и затих. Сердцебиение остановилось или датчик просто не фиксирует его? Я этого не знала, но медсестра указала на экран.

Я повернула голову, чтобы посмотреть, и диким взглядом искала хоть какую-нибудь вспышку, которая была бы признаком жизни. Вокруг меня что-то происходило, но лишь немногое отложилось у меня в сознании. Влетела еще одна медсестра с какой-то штуковиной, на одном конце которой был шланг, а сзади висел шнур: мне сразу вспомнился бабушкин старый пылесос. Врач подскочил ко мне, отцепил датчик и сунулся головой прямо мне в лицо. Так мы и пялились друг на друга, тяжело дыша, широко открыв глаза и не мигая.

Он видел, что я начеку. Он знал, что я достаточно владею французским, чтобы понять его, но вряд ли это имело значение. В тот момент у нас была прямая линия связи.

Он постучал себя по груди.

– Le coeur a cesse de battre. Сердце не бьется.

Я кивнула – ну да, сердце, сердце.

– Vous avez un essai. Еще одна попытка. Один толчок.

Я прекрасно понимала, что происходит. Слова врача соответствовали тому, что я чувствовала: подползает тьма. Сердце моего ребенка замедлилось или остановилось. У новорожденного повреждение мозга может начаться за несколько минут. Я смотрела на лица, окружившие меня. Одна медсестра держала шланг с чашкой на конце, а другая держала руки на моем животе, как будто готовилась толкать снаружи.

– Dites moi, – сказал врач. – Когда начнутся схватки, скажите мне. И тужьтесь.

Схватки уже начинались. Я кивнула головой, чтобы все знали: началось. Они поняли намек и приготовились. Хорошо обученный персонал, хорошо оборудованная больница, все современные удобства, но все равно все сводилось к тому, что происходило внутри моего тела.

Все молча ждали. Ни тиканья датчика. Ни вскрика. Ни вздоха.

Страх смерти остался позади. Умру или нет, какая разница. Я была храбрее всех на свете.

Схватки усилились. Над моим ухом медсестра заговорила на плохом английском: «Закрыть глаза, руки под колени, тужиться от груди вниз». Две пары рук толкали верхнюю часть моего живота. По звуку я поняла, что заработал шланг. Я собрала все силы, скрипнула зубами и стала тужиться.