Последняя из древних

После встречи с Саймоном я стала сильнее, смелее и шла на больший профессиональный риск, чем когда-либо раньше. Он меня подстраховывал, и рисковать было безопаснее. Благодаря его гибкому уму я тоже научилась гибко мыслить. Но думаю, завести с кем-то ребенка – это крайняя степень риска. И тут я почувствовала ужас. Саймон меня не подстраховывал. Если бы он даже хотел, он не знал, где таится опасность. Ребенок как-никак был внутри меня. А он понятия не имел, что я при этом чувствую.

– Мы единственные приматы, у которых есть разделение обязанностей по добыче пропитания, – пробормотала я, изо всех сил стараясь что-то объяснить.

– Что-что? – Он посмотрел на меня с раздражением.

– Кейтлин так сказала мне на днях. Все остальные самки приматов могут снова добывать пропитание уже через несколько часов после родов. Дети могут цепляться за матерей и кормиться грудью, а самки работают, добывая еду. Люди так не могут. Нам, чтобы прокормиться, нужно полагаться на других. Это делает женщину очень уязвимой.

– Звучит как-то угрожающе.

– Да. Кейтлин хочет, чтобы я уехала…

– Ты уверена?

– … а мне нужно остаться.

– Роуз, – тихо сказал он. – Ребенок на подходе.

– Только через две недели. – Я попыталась выдавить улыбку.

Мы вернулись в деревню, и я вышла из машины.

– Очень жаль, Роуз, – сказал Саймон срывающимся голосом, – что ты не считаешь меня способным прокормить семью. Но я буду стараться. Сделаю все возможное, чтобы получить нагрузку на сентябрь.

Он уехал искать парковку, чтобы потом вернуться в квартиру и собрать вещи. Но мне казалось, что он уезжает навсегда.

Я смотрела ему вслед, пока крошечная машина не скрылась из виду. Беспокойство пульсировало в груди и пронзало все части моего тела. Я не могла понять, чувствую ли я себя виноватой, рассерженной или спятившей: мне было слишком плохо физически, чтобы разбираться еще и в своей психике. Я не могла подобрать слова для чувства, которое меня охватило. Пусть Саймон говорит, что хочет быть со мной, – все равно никаких гарантий нет. Жизнь и работа непредсказуемы, так же как и ценности. И пусть он пытается убедить меня в обратном. Это я вынашиваю ребенка. У него есть выбор, у меня – никакого.

18

Весь короткий летний сезон Дочь и Струк питались рыбой и росли. Единственной их компанией были медведи, и Дочь старалась, чтобы Струк не замечал, как ей одиноко. Струк со своей стороны ничего не имел против отсутствия других семей. Его желудок был полон. Он чувствовал себя не более одиноким, чем прежде. На самом деле ему было даже хорошо. Можно было не беспокоиться о том, что его пнет нога, принадлежащая кому-нибудь из членов семьи; его место рядом с Дочерью было надежным, а наблюдение за медведями на другой стороне реки не переставало его развлекать. Воздух был теплым. Они спали, не закрывая клапана хижины, и ему нравился шум реки снаружи.

По утрам на их лица светило солнце. Они потягивались, зевали и гадали, каким будет день. Все живое вдоль реки благоденствовало – и Дочь, и медведи, и Струк. Много пищи – много возможностей. Доброе здравие порой позволяло зверю шире взглянуть на вещи. А еще вело к чрезмерной активности.

Дочь понюхала воздух и поняла, что большой медведь-самец замышляет недоброе. Она наблюдала, как он небрежно щелкает рыбу. Он уже съел так много, что теперь, рисуясь, старался только откусывать плавники, пролетающие перед его носом. Он затеял борьбу с молодым медведем на мелководье, но тот был слишком юн, чтобы с ним тягаться. Он прогнал от водопада других медведей, но и это было слишком легко и скучно. Дочь оттащила Струка от реки. Если начнутся неприятности, лучше не вмешиваться. Она отправила мальчика искать лесные орехи. Лучше всего, чтобы он был при деле.

Так что Дочь уже была настороже, когда заметила, как большой самец начал проявлять внимание к медведице, матери детенышей. Он поднял нос в направлении самки и многозначительно принюхался к ней. Она сделала вид, что не обращает внимания, и начала собирать вокруг себя молодняк. Она прекратила их возню, разняв их, и начала теснить в кусты. Но от самца медведя не так легко отделаться. Он еще сильнее повел носом в сторону медведицы.

Дочь знала: он проверяет, способна ли самка к деторождению. Медвежата родились только этой весной, ее молочные железы все еще были полны, и хотя детеныши ели рыбу, большую часть питания они по-прежнему получали от нее. А когда сильные медвежата питались таким образом, мать не могла забеременеть. Вся энергия ее тела шла на то, чтобы прокормить малышей. Вот когда они подрастут, она продолжит жить собственной жизнью. Может быть, захочет спариться с самцом.

Большому самцу не пришлось долго нюхать, чтобы выяснить всю эту историю. Но ему не хотелось ждать. Он заскрипел зубами и тяжело выдохнул. Потом бросился на медведицу, сильно толкнул ее головой, повалил на землю и попытался забраться на нее сверху. Но она была яростна, как всякая мать. Она вцепилась когтями в его блестящую шкуру и щелкнула зубами рядом с его шеей. Самый острый резец пришелся на нос, и она укусила. Он взвыл от удивления и отскочил.