Последняя из рода Блау

Пальцы зудели, хотелось почувствовать в руках привычный вес, погладить рукоять, пропустить силу, сливаясь с луком в единое целое, и спустить тетиву. Нике всегда смеялся над тем, что именно боевые луки были моим единственным увлечением, помимо целительства. Совершенно не подходящее для Высшей леди. Конечно не такие луки, как у аларийцев. Эти простые, я не то что тетиву натянуть, я даже немного согнуть не смогу. И стрелы в колчанах тяжелые – рассчитаны на ближний бой.

Охотой я не увлекалась. Мерзнуть по кустам, в ожидании беззащитной живности, занятие не из приятных. А вот стрелять по мишеням, или расстреливать умертвий, соревнуясь, кто больше уложит за десять мгновений – это прекрасный отдых для головы. Мне нравилось ощущение, что я – уже не я. Я – ветер, я – стрела, я – вибрации натянутой струной тетивы, я – инструмент, у которого очень простое и понятное назначение – убивать. В легионе мы играли в развалинах и старых подземных лабиринтах, снимая светляков чужого отряда, охотились на крыс, считая хвосты, и скорпиксов. Один скорпикс – четыре стрелы, и нужно попасть в правильные точки. Хорошее простое время.

Я вздрогнула. Ощущение чужого присутствия пришло внезапно, из-за спины, вырвав из ностальгических мыслей. Подул ветер, и кожа покрылась мурашками. Хотелось обнять себя руками, чтобы перестать дрожать.

Что за хрень, к псакам?

Ликаса сейчас очень не хватало, с ним за спиной я всегда чувствовала себя защищено. Может это последствия отсутствия алларийца? Пахнуло морозным воздухом, запахом леса, горным снегом. Мне даже показалось, что-то неуловимо дотронулось до щеки. Трое. Хищников ровно трое. Понимание оглушило – все ровно как во сне. Снег. Чащи. Горы. И непонятное присутствие больших и сильных. Я назвала их хищниками, потому что интуитивное понимание твердило, что загонят и не поморщатся, легко и непринужденно преследуя глупую добычу. Добычей мне быть не нравилось даже во сне… а сейчас… сейчас тоже самое.

Ощущение чужого присутствия откатилось, как волна, оставив меня подрагивать на ветру. Я взлетела в седло в одно мгновения, дав шенкеля, к псакам все! К псакам!

***

В деревню мы въехали через двадцать мгновений. Ребятня нас не встречала – они сгрудились на мостках у озера, пытаясь запустить что-то типа самодельного плота с парусом из старого выцветшего халата.

Марту звать не пришлось, она вышла встретить нас сама, отирая руки об одну из многочисленных верхних юбок. Темные с проседью волосы сегодня были обвязаны ярким алым платком, украшения сияли на солнце и позвякивали на ветру.

– Мисси, – глубокий поклон мне, и знахарка показывает, где можно привязать лошадей. На уличной печке томился пузатый чайник. Я вдохнула – можжевельник, мята и что-то ещё.

Марта позвала в дом, и после яркого света глаза не сразу привыкли к сумраку. У порога отчетливо чувствовалась граница – она и здесь сыпет соль с толченой крошкой? Лучше бы поставила один, но нормальный артефакт.

Вихрастый худой мальчишка  Браев сидел на кровати у дальней стенки, с любопытством уткнувшись носом в окно. Видимо почти совсем поправился.

Я стянула жилет, перчатки и сполоснула руки в тазу, отеревшись грубым полотенцем.

– Ну, что? Как наши дела? – мальчишка вытаращил круглые от удивления глаза, когда я присела рядом. – Ложись, сейчас проверим.

Пальцы привычно выплели диагностическое, и я чуть не прослезилась от избытка чувств – мои темные, мои хорошие, мои родные плетения. Я теперь все могу сама. Чары мигнули, впитавшись, и над мальчиком расцвела объемная трехмерная проекция всего тела. Показатели были нормальными. Источник до сих пор слабоват, но здесь поможет только время, свежий воздух и правильное питание. Никаких стрессов, и через пару декад парень будет скакать так же, как до могильников.

Мальчишка порывался что-то спросить, но Марта быстро приложила палец к губам – не отвлекать. Я привычно сравнивала параметры, рассчитывая отклонения, увеличивала основные узлы энергетического каркаса, чтобы ближе рассмотреть меридианы, и удовлетворенно кивала головой. Эликсир на этот раз вышел хорошим.

– Мисси, – мою руку перехватили пальцы-веточки, и с почтением поднесли ко лбу, – благодарю.

Я потрепала вихрастую макушку.

– Как тебя зовут, герой?

– Ма, – мальчик смущено улыбнулся, – Ма-ки, госпожа.

– Думаю ты уже понял, что могильники и шахты не то место, в котором стоило бы играть, – ладно могильники, но скорпиксы часто выползают погреться на солнце недалеко от входа. Мальчишка закивал, опустив голову и заалев ушами. Это он явно слышал не первый раз.

– Почему вы вообще решили спуститься в могильник?

– Филе сказал, что там сокровища, – Маки вскинул голову, упрямо сощурив глаза.

– Филе? – я посмотрела на Марту.

– Горцы, – знахарка выплюнула это слово. Аларийцы не понимали тех, кто жил так высоко, забираясь в неприступные места, куда не пройти табору. – Горские мальчишки иногда спускаются в предгорья, и играют с деревенскими.

Горцы знают горы лучше, чем многие свой задний двор. Поэтому логично, что малыши поверили Филе, но откуда такая информация у ребенка?