Последняя камелия

– Вы думаете, Флора выполнила свою работу? Нашла ту камелию?

– Не знаю, – ответила Джорджия. – Иногда я думаю, что ей удалось убежать в какое-нибудь отдаленное место, где этот бандит не мог ее разыскать. А он бы точно разыскал, если бы хоть на минуту мог предположить, что она жива. Мне нравится думать, что где-то далеко она живет той жизнью, о которой мечтала. Но я не уверена. Она любила своих родителей, а они, насколько я знаю, больше никогда ничего о ней не слышали.

– Откуда вы знаете?

– Я приезжала к ним через пять лет после исчезновения Флоры. У меня было немного денег, совсем немного, они остались от моей последней работы на мистера Прайса. Сначала я хотела вернуть их одной шведской семье, которую мы обокрали, но потом решила отдать их родителям Флоры, чтобы они расплатились с долгами. Я помнила, как она говорила, что они переживают трудные времена. Но когда я к ним приехала, они не приняли от меня помощи. Сказали, что кто-то из родственников оставил им много денег. Я была рада узнать, что о них позаботились. Но деньги не могли вернуть им дочери. Они так и не узнали о ее прегрешении, и я этому очень рада.

– Мисс Хиллман, – сказала я, – спасибо огромное за то, что вы мне все это рассказали. Если у вас возникнут еще какие-то мысли, ну хоть что-то, вы бы не могли позвонить мне?

– Да, конечно, – ответила она. – Я так долго ни с кем не говорила об этом периоде моей жизни, что почти все забыла. Мой муж, да будет земля ему пухом, так ничего и не узнал. Забавно, но наше прошлое возвращается и находит нас снова.

Я кивнула и тихо проговорила:

– Да, это так.

Закончив разговор, я решила снова осмотреть дом. По средам миссис Диллоуэй уезжала в город. Миссис Клейн говорила, что она ездит в парикмахерскую, но если ее спросить, она ни за что не признается. В общем, я поняла, что отсутствие домоправительницы дает исключительную возможность незаметно покопаться в доме.

С первого дня, когда я заметила, как она проскользнула в помещение наверху, мне хотелось заглянуть туда самой.

Когда машина миссис Диллоуэй отъехала от дома, я поднялась на третий этаж в уверенности, что никто за мной не следит. Я знала, что в доме никого нет, кроме Джона, деревенского мальчишки, которого миссис Диллоуэй наняла подстричь живую изгородь перед домом. Вдали слышалось жужжание электрического триммера.

Поднявшись, я огляделась вокруг. Миссис Диллоуэй была права: на этом этаже не было ничего заслуживающего внимания, разве что здесь можно было поближе рассмотреть роспись под куполом. Я прищурилась, рассматривая херувимов, порхающих по нарисованным садам. Углы заплела паутина. Подойдя к двери, я повернула ручку. Заперто. Я толкнула дверь в надежде, что старый замок не выдержит, но он не поддавался. Со вздохом я опустилась на ковер и села на корточки.

Я рассматривала узор на ковре, износившемся и обтрепавшемся за долгие годы. Наверняка моя свекровь скоро его заменит. Она бы назвала его ужасным. Я задумалась, есть ли под ковром паркет, и задрала край. Да, под ковром блестел паркет, но вдруг я заметила отсвет металла. Нагнувшись поближе, я подобрала маленький латунный ключик. Нет, не может быть! Я встала и быстро вставила его в старый замок. Он застрял, но я легонько пошевелила им, и через мгновение ручка повернулась. Затаив дыхание, я открыла дверь.

Осторожно войдя внутрь, я поразилась открывшемуся виду. Передо мной была просторная оранжерея или то, что когда-то было оранжереей. Сквозь широкую стеклянную крышу проникали солнечные лучи. Я поняла, что она располагалась в доме таким образом, что ее невозможно было увидеть снизу. В благоговении, с колотящимся сердцем, я задержалась в беседке, заросшей ярко-розовой бугенвиллеей с таким мощным стволом, что он был толще моей талии. Дерево практически погибло, но осталась одна живая лоза, и она была усыпана пурпурными цветами. Я ощутила запах нагретого на солнце цитруса и тут же обнаружила его источник – в углу в горшке росло старое лимонное деревце. Все это наверняка принадлежало леди Анне.

Я прошла по усыпанной листьями дорожке к столу, где явно некогда красовались орхидеи. Теперь это можно было назвать кладбищем. Остались только их бурые увядшие стебли, но я могла себе представить, как они выглядели в лучшие времена, и улыбнулась, увидев табличку в одном из горшков: Леди Фиона Биксби. Видимо, она давала цветам имена

. В конце концов, возможно, не было ничего страшного в этом визите в оранжерею. Леди Анна явно была творческим человеком, и это, возможно, выразилось в ее отношении к саду и именах, которые она присваивала цветам и деревьям.

Я села на скамейку у окна и задумалась о Флоре. Бывала ли и она здесь? Любила ли это место так же, как леди Анна? Я подобрала заржавевший у краев старый садовый совок. Это вызвало в памяти нежелательные воспоминания. Я крепко зажмурилась, тщетно пытаясь отогнать неприятные мысли.

* * *

Пятнадцать лет назад

Тетя Джин взглянула на настенные часы.