Последняя капля желаний

– А пистолет где взяли?

– В кабинете Рудольфа. Обычно он брал с собой пистолет, на этот раз забыл.

Она плакала, размазывая слезы по щекам грязными руками. У женщин слезы – неплохая защита от стресса, разумеется, в умеренном количестве. Крайний дал ей носовой платок и сообщил, как ему казалось, радостную новость:

– Глеба завтра отпустят.

– А я вам говорила, что не он, – напомнила Олеся.

– Все было против него, но убийца сделал нам подарок, подкинув статуэтку. Кстати, Олеся, а зачем вы с Глебом встречались? В парке, кажется?

– Угу. Давила меня вина, хотелось от нее избавиться, ведь Глеб мне не чужой человек. Думала помирить его с Руди…

– М-да, сейчас в парке хорошо, – мечтательно произнес Крайний. – Осень. И желто-оранжевый беспредел. (Олеся отреагировала на сравнение осени с беспределом коротким смешком.) Люблю посидеть в кафешке под открытым небом… Вы какую забегаловку предпочитаете в парке?

– Никакую, там везде травят. Пойду я? Спасибо вам, Юрий Петрович.

От нее он прямиком поехал в больницу, его беспокоила Леля, которая сейчас находилась на грани жизни и смерти. Если бы можно было вложить в нее часть своей силы…

Михайлов звонил регулярно – Санька не брала трубку, но эсэмэски от него читала: «Ответь!», «Когда тебе надоест дуться, черт возьми?», «Ты можешь меня выслушать?», «Почему тебя нет на работе?!!»

Во дает, капиталист! Потому что она больше не работает у него, сам пусть ремонтирует свой транспорт. На балконе Санька сняла одежду Глеба, понюхала и снова бросила в стиральную машину, проворчав:

– Ну и въелся запах тюрьмы! Попробую еще раз постирать.

– Выветрится, – заверил Глеб, с наслаждением допивая кофе.

– Готов? – она появилась на кухоньке. – Поехали.

Машину вела она, ведь Глебу нужно время, чтобы в себя прийти, – шутка ли, сидеть в тюрьме за чужое преступление и знать, что не выйдешь оттуда никогда! Она была сосредоточенна и серьезна, Глеб заметил, что в ней появились новые черты, например, замкнутость… Нет, не замкнутость, а сдержанность… Но Санька и была сдержанной, может, собранность? Глеб так и не подобрал точное определение, какой же стала сестра жены, и решил не мучиться.

– Следак сказал, своей свободой я обязан тебе, – с благодарностью произнес Глеб.

– Глупости, – отозвалась она. – Куда мне до дедушки. Господи, как я счастлива, что теперь ты будешь слушать зудение Жанны: апельсины несладкие, яблоки не кислые и это бесконечное «хочу, хочу, хочу»…

– Что-то счастья не вижу на твоем лице, – заметил он. – Санька… А я счастлив. И обещаю…

– Не надо обещать. Все запомнил? Тогда выметайся, приехали.

Жанна осталась верна себе: увидев Глеба, надулась, его руки, обнимавшие ее, сбрасывала и бухтела:

– Две недели от тебя ни слуху ни духу, пропал, как будто его никогда и не было! Это как называется? Не трогай меня, я рассержена…

Глебу удалось ее обнять, теперь они надолго застыли. Санька вышла на воздух, села на скамейку – похолодало здорово, она поежилась и застегнула куртку до шеи. Просигналил мобильник, это прислал очередное сообщение Михайлов. Оказывается, он оплатил еще десять дней пребывания Жанны в больнице. Щедро расплатился за ночь, урод.

…Палата у Лели была отдельная, на этом настоял Крайний, впрочем, ее родственники в состоянии оплатить весь этаж, они наняли сиделку, которую следователь выпроводил. Юрий Петрович пришел ближе к ночи, поставил на тумбочку у изголовья цветы и наклонился к Леле:

– Ну, как вы?

– Очень противно. Не выношу запах больницы.

– Я подежурю ночь, если вы не против? – улыбался он.

– Не против, если вы принесете мне сигаретку.

– Не, не, не! Этого я не сделаю никогда.

– Тогда уходите.

– И этого не сделаю.

Крайний придвинул стул, сел на него, поправил халат на плечах и снова улыбнулся. Этой женщине не повредило и тяжелое ранение, бледность ей к лицу, без косметики она трогательна и прелестна. Юрий Петрович залюбовался Лелей, она в ответ фыркнула, явно догадываясь, какие мысли будоражат воображение пожилого следователя, и потребовала:

– Раз не несете сигарету, развлекайте. Как вы догадались?

А он только рад, ведь непередаваемо хочется похвастать: мол, я еще орел, умен и хитер, посему он начал с подъемом:

– В нашей работе нужно обращать внимание на незначительные детали. В показаниях Ии я прочел, что Виктория позвонила ей в двенадцатом часу с просьбой найти и привезти человека, который помог бы устранить поломку ее машины, – она застряла на подъезде к дачам, примерно в двух километрах. Всего-то. Казалось бы, ей мог помочь кто угодно, например, житель дачного поселка. Но! Викторию в ту же ночь Ия и Рудольф обнаружили в гараже мертвой, она задохнулась от выхлопных газов. Выяснилось, что ворота гаража подпирало бревно, девушка могла его сдвинуть, если бы была в сознании. Следовательно, Виктории помог устранить поломку тот, кто убил ее. Но как же она доверилась ему среди ночи на дороге? Устранена девушка была в короткий временной промежуток: около двенадцати звонок, около двух Ия подняла с постели Рудольфа, в три они приехали в поселок – к этому времени Виктория уже была мертва. Следы насилия отсутствовали, значит…