Последняя любовь

Элизабет де Соллар не позвонила и не написала мне больше. Она забыла у меня свой нарядный зонтик и книгу дедушки «Протест Мардохея», по-видимому единственный сохранившийся экземпляр, за которым так и не обратилась; почему, осталось для меня тайной. Зато другая тайна, связанная с этим визитом, вскоре была открыта. Я встретил своего соседа-наборщика и рассказал о неблаговидном поведении его кузины. Сосед улыбнулся, покачал головой и сказал:

— Вы позвонили не в ту квартиру. Я живу не на шестом этаже, а на пятом.

ФАТАЛИСТ

Прозвища, даваемые в местечках, обычно простые и незатейливые: Хаим Пуп, Иекель Пончик, Сарра Трещотка, Гитл Утка и т. п. Но в одном польском местечке, куда я приехал работать учителем, я услышал о человеке по прозвищу Фаталист. Разумеется, я сразу же заинтересовался, откуда взялось прозвище Фаталист в маленьком городке? И что надо было сделать, чтобы его заслужить? Секретарь молодежной сионистской организации, где я преподавал иврит, рассказал мне следующее.

Обладатель этого странного прозвища был неместным. Он родился где-то в Курляндии. Приехав в Польшу в 1916 году, он поместил в местной газете объявление, что дает уроки немецкого. Польша в то время была оккупирована Австрией, и немецкий был нужен всем. Вскоре у Беньямина Шварца — таково было его настоящее имя — появилось множество учеников обоего пола. Тут секретарь, указав в окно, воскликнул:

— Кстати, вот он идет!

Я увидел невысокого человека в котелке. У него были темные волосы и по-старомодному подкрученные вверх усы. Он нес портфель.

После ухода австрийцев, продолжал секретарь, интерес к немецкому языку резко упал, и Беньямину Шварцу предложили место в архиве. У него был красивый почерк. Он хорошо освоил польский и даже стал чем-то вроде адвоката для бедняков. По выражению секретаря, Беньямин Шварц как с неба свалился. В то время он был холостяком лет двадцати с небольшим. У молодых людей был свой клуб, и приезд образованного человека был хорошим поводом собраться. В честь Беньямина устроили вечер вопросов и ответов. Бумажки с записанными на них вопросами положили в коробку, а он должен был их вынимать и отвечать. Одна девушка спросила, верит ли он в Провидение, и вместо того чтобы сказать несколько слов, он рассуждал целый час. Оказалось, что в Бога он не верит, но зато верит в предопределение. Все события во всех самых мельчайших подробностях предопределены. Если кто-то на ужин съел лук, то произошло это потому, что он должен был съесть лук на ужин. Так было решено миллион лет назад. Если кто-то, идя по улице, споткнулся и упал, значит, так у него на роду было написано. Беньямин Шварц заявил, что он фаталист. Его приезд в наше местечко тоже не случайность, хотя может показаться таковой на первый взгляд.

Он говорил слишком долго, но слушатели не потеряли интереса к теме, и последовала бурная дискуссия.

— Значит, такого явления, как случай, вообще не существует? — спросили его.

— Не существует.

— Но если это так, — заметил кто-то, — какой смысл в работе и учебе? Зачем осваивать специальность или воспитывать детей? Для чего, наконец, принимать участие в движении сионистов и агитировать за еврейскую родину?

— Все должно быть так, как записано в книгах судеб, — ответил Беньямин Шварц. — Если кому-то суждено открыть магазин и разориться, так и случится. Все действия человека, все его старания и усилия предопределены, так называемый свободный выбор — просто иллюзия.

Разошлись за полночь, и с тех пор Беньямина стали называть Фаталистом. Словарь местечка пополнился новым словом. У нас все знают, что такое фаталист, даже синагогальный служка и сторож богадельни.

Мы-то думали, что все эти разговоры о предопределении вскоре утихнут, уступив место реальным проблемам. Тем более что и сам Беньямин сказал, что это явление невозможно постичь логически. В предопределение можно верить или не верить. Но почему-то наши молодые люди приняли этот вопрос близко к сердцу. Бывало, мы устраиваем собрание, посвященное правам на Палестину или образованию, а вместо этого все обсуждают фатализм. А тут еще местная библиотека приобрела роман Лермонтова «Герой нашего времени» в переводе на идиш о фаталисте Печорине[1]. Все его прочитали, и нашлись такие, кому захотелось испытать судьбу. Было немало желающих сыграть в «русскую рулетку», но, к счастью, никому не удалось раздобыть револьвер.

Теперь слушайте. В нашей компании была девушка по имени Хейеле Минц, красавица, умница, активистка нашего движения, из богатой семьи. Ее отец был владельцем магазина тканей, самого большого магазина в местечке, и все молодые люди по ней просто с ума сходили. Но Хейеле была разборчива. Во всех она находила какие-нибудь недостатки. Язык у нее был подвешен что надо, как говорят немцы: schlagfertig[2]. За словом она в карман не лезла и могла любого срезать. Фаталист влюбился в нее почти сразу же, как приехал. Застенчивостью он не страдал. Однажды он подошел к ней и заявил:

— Хейеле, судьбой предопределено, чтобы вы вышли за меня замуж, а раз так, зачем откладывать неизбежное?