Последняя любовь гипнотизера

Всякий раз, когда Элен разговаривала с Харриет, перед ее мысленным взором всегда появлялся Джон. Она буквально слышала его голос в оборотах речи Харриет. Та напоминала ей о том, что Джон все еще существует.

Элен предпочитала казаться уверенной и беспечной, решительно шагающей по жизни, когда разговаривала с Харриет, чтобы именно это послание дошло до Джона. Элен знала, что Харриет наверняка рассказывает Джону о каждом своем звонке ей. Потому что именно этим она и занималась всю жизнь: собирала разные сведения, а потом распространяла. Наверное, Элен следовало бы прямо сейчас упомянуть о Патрике — «Вы слыхали? Элен завела нового дружка!» — но у нее просто не хватало в данный момент энергии, чтобы говорить о нем с тем энтузиазмом, какого он заслуживал.

— Как Джон поживает? — вместо этого спросила она.

Пусть лучше Джон сразу выйдет в центр сцены, а не ошивается где-нибудь на задворках их разговора.

— Забавно, что ты о нем упомянула! Ты просто не поверишь, но мой брат, старый холостяк, решил жениться! Мы все просто потрясены! Представляешь?

— Нет. — Элен слегка откашлялась. — Но это же замечательно!

Она прожила с Джоном четыре года, но слово «брак» ни разу не прозвучало. Элен была уверена, что Джон просто не верит во всякие социальные институты и ему даже в голову не приходило спросить Элен, как она сама к этому относится. А на самом деле Джон просто не был уверен в том, что должен на ней жениться!

Чувства Элен были глубоко задеты. Ей даже показалось, что они как будто разбились, словно ряд тончайших фарфоровых чашек, лопнувших одновременно. Осколки боли поплыли внутри ее тела; самые крошечные кололи нервные окончания, крупные застряли в груди.

Ох, бога ради, тебе ведь нет до этого никакого дела! Ты любишь другого человека! Ты действительно влюбилась по-настоящему впервые в жизни! Тебе нет дела, тебе нет дела, тебе нет дела…

Вот только дело-то было.

— Он и знает-то эту девушку всего несколько месяцев! — продолжала Харриет. — Она, представь себе, стоматолог-гигиенист!

Несколько месяцев. Всего через несколько месяцев. Может быть, Джон тоже впервые в жизни действительно влюбился? Конечно, это замечательно, что Элен никогда не любила Джона по-настоящему, но совсем не замечательно то, что Джон не любил саму Элен. Почему? Потому что она была для него просто миленькая!

— Ну, как бы то ни было, мы все уверены, что это ненадолго, — сказала Харриет, и ее голос слегка дрогнул, как будто она отступала назад после того, как нанесла удар.

Неужели Харриет специально позвонила именно в понедельник утром, в такой час, когда у любого нормального человека ослаблена самозащита, позвонила, чтобы намеренно причинить боль? Она ведь должна была понимать, что такая новость не обрадует Элен. Ведь Харриет относится к ней по-настоящему хорошо.

— Ох, я надеюсь, ради них обоих, что все будет отлично. — Элен и сама удивилась тому, как холодно и отстраненно прозвучал ее голос. — Послушай, Харриет, могу я перезвонить тебе потом? У меня сегодня неудачное утро. Молоко закончилось, и проснулась я в дурном настроении.

— Что, цикл начинается? — спросила Харриет.

Она принадлежала к тем женщинам, которые уж слишком любили обсуждать свои менструальные циклы.

— Да просто не на том боку спала.

Элен повесила трубку — и заплакала. Из ее груди рвались резкие, неровные гневные рыдания. Это было ужасно глупо. Это явно чрезмерная реакция на услышанную новость.

— Это все твое самолюбие, — вслух произнесла Элен. Ее голос прозвучал по-детски капризно. — Это все твое самолюбие, и ничего больше!

Она ведь и придумать бы не смогла ничего худшего для себя, чем законный брак с Джоном. Элен совсем не грустила по нему. Ей понадобилось очень много времени, чтобы восстановить целостность своей личности после того, как Джон систематически ее разрушал, заставляя усомниться в каждой собственной мысли.

Он был самовлюбленным, напыщенным, эгоцентричным, гадким человеком, и все равно Элен отчаянно любила его. Она не хотела выйти за него замуж, но не хотела видеть его женатым на ком-нибудь еще. Он должен был желать лишь ее.

Это глупо и не по-взрослому, и тем не менее это было именно так, и Элен просто не могла восстановить контроль над своими чувствами. Она плакала и плакала. Это просто какая-то оргия нелепых рыданий и завываний. Хотелось схватить телефон и позвонить Джону. Ей хотелось закричать: «Да что не так со мной?» Хотелось увидеть ту девушку. Хотелось увидеть их вместе. Она хотела услышать их разговор.

Ох, Саския! Я понимаю. Я теперь знаю. До меня дошло.

Но наконец, после долгой истерики, громких сморканий и внезапного освежающего потока слез, все закончилось, и дрожащая Элен почувствовала себя удивительно чистой, изможденной и опустошенной. Но теперь все было в порядке, как будто ее только что вырвало после несвежей пищи.