Последняя реликвия

Андрее, правда, недоверчиво покачал головой, но горсть золота, а также серьезность и смелость Гавриила произвели на него такое впечатление, что он больше не противоречил. При помощи его людей Гавриил сделал из березовых стволов и веток носилки и положил на них Агнес, которая уже очнулась. Девушка, видя Гавриила подле себя, спокойно доверилась окружающим. Затем Гавриил попросил спутников, чтобы те по очереди помогли нести раненую; остальные вскочили на лошадей, и процессия двинулась к крестьянскому лагерю Шенкенберга.

IX. Названые братья

агерь Изо Шенкенберга находился на западном берегу реки Ягала, как раз в том месте, где сходятся дороги, идущие из Вирумаа и Ярвамаа, — ныне это Нарвское и Пийбеское шоссе. Общий вид лагеря мог поразить путника своей пестротой. Среди палаток самого различного вида и цвета, а также среди шалашей и просто навесов сновало множество людей, обликом своим более походивших на разбойников, чем на настоящих воинов. У некоторых сохранилась еще прежняя одежда эстонских крестьян, другие были одеты в шведскую и русскую военную форму, третьи — в некое тряпье, отнятое у людей разных национальностей и сословий. На иных красовались рыцарские стеганки, а также старинные ливонские и русские доспехи, весьма жалкого, правда, вида — поцарапанные и помятые. За несколько последних месяцев это «стадо голодных мужиков», ранее бывшее тяжелой обузой для таллинских немцев, образовало сильный военный отряд, который под умелым водительством немца Иво Шенкенберга и кормил сам себя, и, что было много важнее, совершал настоящие чудеса: он разбил отдельные группы русских, вторгся далеко в глубь Вирумаа, разгромил там и сжег бесчисленное количество мыз и деревень. Кучи всякого добра, стада скота и огромное количество пленных свидетельствовали о том, что и на этот раз крестьянские ополченцы не с пустыми руками вернулись из похода на своих же сородичей, находившихся под властью русских. Воинам Шенкенберга никто и не думал ставить грабеж в упрек (тем более, что они делились добычей с властями Таллина): они были не лучше и не хуже других военных отрядов, ибо в те времена всякое войско должно было само кормиться от войны; победы доставляли войску богатство и прочие блага жизни; обязанность воина сводилась к тому, чтобы нанести наибольший ущерб противнику. Иногда этот наибольший ущерб терпели свои же соплеменники, какие оказались под властью неприятеля; их разоряли свои же; но на это в шестнадцатом веке еще меньше обращали внимания, чем в наше время.

Если в первое время крестьяне роптали, что начальником над ними назначен сын немецкого таллинского бюргера, то теперь они были этим военачальником вполне довольны. Иво Шенкенберг показал себя как храбрый и опытный воин, хитрый и лукавый. Он был безобразен лицом, но отличался силой поистине медвежьей. Со своими подчиненными он был, смотря по обстоятельствам, милостив или суров, а по отношению к врагам — настоящий дьявол. Русские боялись его больше, чем иного шведского генерала. Его называли Ганнибалом Эстонии, ибо он бесстрашно вторгался со своим маленьким отрядом в неприятельские земли, подобно тому, как в древности великий карфагенянин Ганнибал вторгся в могущественное Римское государство. Вдобавок Иво Шенкенберг еще и тем походил на Ганнибала, что был слеп на один глаз.

Шатер Иво Шенкенберга, некогда бывший собственностью какого-то русского князя, блистал неописуемой роскошью; снаружи он был расшит золотом, серебром и жемчугами, внутри землю устилали дорогие ковры и меха, стены покрывали красивые пестрые ткани — бархат и шелк. Шатер был разделен на две половины занавесом — гобеленом, снятым со стены в каком-то разоренном замке.

Когда Андрее с низким поклоном вошел в шатер, в первом его отделении за столом, уставленным напитками и снедью, сидел Иво со своим братом Христофом и тремя красивыми девушками. Надо нам здесь заметить, что Иво слыл большим поклонником прекрасного пола, и только в женском обществе он по-настоящему чувствовал вкус к еде и питью.

— Ну что? Нашли лошадей?.. — сурово воззрился Иво единственным глазом на Андрее.

— Привели пятнадцать коней, — ответил тот, избегая встречаться с грозным начальником взглядом.

— Откуда они?

— С реки Ханн, Иво.

— Плату с вас требовали?

— Что говорить о плате, если можно даром получить!.. — с осторожной усмешкой заметил Андрее.

— Вот что я тебе скажу, Андрее! — молвил Иво, нахмурившись. — Помни, что мы теперь опять у себя на родине и грабежа здесь не должно быть. Иначе народ перестанет нас поддерживать. Нельзя подрубать собственные корни. Разве я тебе мало талеров отсыпал — для платы?..

— Да мы и не грабили, — насупился Андрее. — Брали, где могли. Не наша вина, если никто не требовал платы.

— Ладно, — не стал допытываться подробностей Иво. — Вот, выпей!.. — он плеснул из серебряного кувшина вина.

Андрее залпом осушил поданный ему кубок, поблагодарил и потом, потупившись, произнес:

— Я еще должен рассказать об одном скверном деле…

— Вот как! С этого следовало начинать. Говори же.

— Немец Дюфтлер погиб.