Последняя шутка Наполеона

Они чуть не подрались. Поняв, что к их разговору дальше прислушиваться не нужно, Матвей опять занялся своими мыслями. Уносились вдаль забегаловки, магазины, бензоколонки, посты ГАИ. Над полями, которые рассекала трасса, мерцали отсветы городов. Минут через сорок пять свернули на Серпухов. Рита чётко указывала Матвею путь. После въезда в город Наташа выбросила бутылку и объявила, что голодна. Пришлось заскочить в Макдональдс. Наевшись там до отвала за счёт Матвея, чёртовы бабы сбегали в магазин и взяли вина. Они его пили уже в машине. За Серпуховом дорога также тянулась среди бескрайних полей. Потом она углубилась в лесной массив. Мелькали какие-то городишки. Путь продолжался уж два часа. За рекой Протвой, которую переехали по мосту в посёлке Кремёнки, темнела глушь. Мрачно потянулись деревни с редкими фонарями. Машина, прыгая по ухабам старой бетонки, звенела так, что сердце Матвея прямо-таки обливалось кровью.

– Долго ещё? – поинтересовался он, минуя очередное селение.

– Километров пять, – ответила Рита.

Большую часть этих километров двигались вдоль реки с туманными берегами. Между рекой и дорогой тянулся луг. Потом повернули на гору. На горе стояло село. Именно село – луна высветила церковь. Горстка домов, как бы озарённая с высоты тремя куполами, казалась призрачной, потому что вокруг – над краем садов, над околицей, над оврагами, над громадным простором сжатых полей, клубился туман. Пронизанный звёздами, он был страшен, хоть и прозрачен.

Когда достигли первых домов, Рита очень строго предупредила:

– Наталья! Мы тебя высадим, и ты в доме нас подождёшь. Мы съездим на кладбище. У меня там важное дело.

Матвей открыл было рот, однако Наташа опередила его.

– А какого хрена я не могу поехать с вами на кладбище? – возмутилась она так сильно, что можно было подумать – её не брали на шоколадную фабрику.

– Потому, что там, на кладбище, рома нет, – объяснила Рита, – а в доме будет его целая бутылка. Вот она, вот!

И потрясла сумкой. В ней что-то звякнуло. Босоногая скандалистка была вполне удовлетворена ответом. Когда проехали домов десять, Рита велела Матвею остановить. Взяв сумку, вместе с Наташей вышла. Матвей следил, как они, отперев калитку, идут через палисадник, засаженный ежевикой, к низенькому крылечку, как, сняв с двери амбарный замок, входят в дом – бревенчатый, покосившийся, с крутой крышей. Труба над нею была обложена кирпичом. В окнах вспыхнул свет. Задвигались тени.

Было так тихо, что Матвей слышал писк комара за стеклом машины. Дома с обеих сторон дороги стояли очень добротные, обновлённые или новые. Все, кроме одного-единственного. Того, в который вошли Наташа и Рита. Последняя вскоре вновь присоединилась к Матвею. В её руке вместо сумки были три пачки "Кента".

– Едем вперёд! Оно – за деревней.

Матвей послушно завёл машину и тронулся.

– У тебя родня там какая-то похоронена, что ли? – полюбопытствовал он спустя несколько минут, когда проезжали церковь. Древняя, высоченная, устрашающая, стояла она на самой высокой точке горы, откуда уж было рукой подать до околицы. О стекло отчаянно хлопался мотылёк. Аккуратно взяв его и спровадив, Рита ответила:

– Друзья детства. Витька, Алёшка, Танька.

– Местные?

– Да.

– Ты тоже отсюда?

– Нет, я – москвичка. Просто я в детстве здесь проводила каждое лето со своим дедом. С Иваном Яковлевичем.

– А сколько им было, твоим друзьям?

– Алёшка и Витька – мои ровесники. Танька – старше тремя годами. Она умерла от рака, а те спились. В последнее время они мне начали сниться каждую ночь. Всё ноют и ноют – совсем ты нас, говорят, забыла! Пожалуйста, говорят, привези нам "Кент"! Они "Кент" любили. Я его привозила им из Москвы. А Танька за ним на велосипеде ездила в Протвино.

Рита говорила очень спокойно. Спокоен был и Матвей. Ещё бы – спиртом от этой девки разило так, что слёзы из глаз текли! Смущали его лишь три пачки "Кента". Где она их купила? Если в Москве, то дело серьёзное. Даже очень. А если в Серпухове, поддатая – ничего. Проспится, и будет всё замечательно.

А деревня уже была позади. Открылись просторы, пересекаемые бетонкой. На горизонте виднелся лес. До кладбища от околицы было около километра. Оно раскинулось прямо возле дороги, среди берёз. Было ощущение, что деревья растут прямо из тумана. Кованые кресты и ограды под изумительным светом неба казались отлитыми изо льда.

Съехав на траву, Матвей заглушил мотор и выключил фары. Звёзды, мерцающий блеск которых вдруг перестал отталкиваться подсветкой приборов, как бы придвинулись и коснулись его своими лучами.

– Иди, – сказал он, – я жду.

– Ты должен пойти со мной, – заявила Рита, повернув голову и уставившись на него. От этого ему стало сильно не по себе, ибо её взгляд был очень внимательным.

– А зачем?

Она улыбнулась.

– Наполеону таких вопросов не задают. Ему либо верят либо не верят. Либо иди, либо не иди. Но только не спрашивай ни о чём.

– Но ведь со мной, кажется, говорит не Наполеон, – заметил Матвей.

– Это тебе только кажется, мальчик.