Последняя тайна

Он хмыкнул, давая понять, что слушает ее, но ему не хотелось разговаривать о ее армейском прошлом. Почему нельзя ненадолго забыть о проблемах и поговорить… например, о цветах?

Джинни теснее прижалась к нему.

– В Афганистане у меня было время, чтобы все обдумать. И цели были ясны.

– У тебя была непростая работа, – прошептал он ей на ухо. – Ты находилась на другом конце света. Там другая цивилизация. И ты сильно рисковала.

– Я никогда не участвовала в бою, – сказала она. – Никогда не стреляла в человека.

Она откинула голову, чтобы посмотреть на него. Глаза у нее сверкнули. Ее губы были нежными, как розовые лепестки. Как можно иметь такую ангельскую внешность и вместе с тем быть такой жесткой? Он убрал прядь волос с ее щеки.

– Хватит говорить о войне. Джинни, расслабься. Послушай, как шумит дождь. Понюхай, как пахнет лазанья в духовке.

– Но как? Как выключить мозги?

– Дыши, – велел он. – Для человека, который всю жизнь не обращал внимания на чувства и утверждал, что не испытывает боли, ты реагируешь слишком бурно.

– Я не думала об этом с такой точки зрения, – призналась Джинни. – Что со мной не так? Я отличаюсь от других?

– Может, да, а может, и нет. – Он провел ладонью по ее спине – от плеч до тонкой талии. – Как бы там ни было, я на твоей стороне. И поддержу тебя.

Она по-прежнему смотрела на него снизу вверх. Выражение ее лица изменилось. Складки вокруг рта разошлись; она не улыбалась, но хотя бы уже не хмурилась. Огонь в глазах перешел в соблазнительный жар. Веки затрепетали… Ему захотелось ее поцеловать! Так он и поступил.

Мягко попробовав ее губы на вкус, он отстранился от нее. Глядя ей в глаза, ждал сигнала. Неужели он перешел черту? Отступать уже поздно. Пульс у него зашкаливал. Он слышал, как бьется его сердце. Кровь прилила к паху. Он хотел от нее большего, ему нужно было больше.

– Джинни!

– Да, – ответила она. – Да, да, да!

Во втором поцелуе не было ничего нежного и робкого. Его язык ворвался к ней в рот, и она приняла его, пылко отвечая на поцелуй. Она не уступала ему в страстности.

Она крепче обняла его. Когда он коснулся ее груди, она возбужденно застонала. Поцелуй углубился. Но вдруг Джинни резко отпрянула.

Тяжело дыша, она стояла в шаге от него, обхватив грудь руками.

– Здесь жарко! – сказала она.

– Сними жакет.

Она сбросила оливковый жакет. Кремовая блузка не была заправлена в оливковые брюки. Несмотря на кобуру на поясе, она была невероятно сексуальна. Она вздохнула.

– Я вся горю! Мне нужен воздух.

Джинни подошла к раздвижной стеклянной двери, ведущей во внутренний дворик. Ему пришлось быстро отключить сигнализацию и открыть замок. Она отодвинула створку. Дождь заливал веранду, молотил по крыше и окружающим деревьям.

Погода ее не отпугнула. Она вышла в грозу, широко раскинула руки и запрокинула голову, подставив лицо струям воды. Дождь омывал ее волосы и тело. Она медленно развернулась на сто восемьдесят градусов и закричала:

– А-а-а! Ура-а-а! – Завертелась вокруг своей оси, не переставая кричать. Потом, смеясь, вбежала назад в дом. – Ну, это просто безумие.

Ноа не стал с ней спорить.

– Сейчас принесу тебе полотенце.

Вернувшись на кухню, он увидел, что Джинни, нагнувшись, смотрела в духовку. Он протянул ей два полотенца.

– По-моему, лазанья готова, – сказала она, вытирая мокрые волосы.

– Я все сделаю. Садись за стол, если не хочешь переодеться.

– Все нормально. Люблю весенний дождь…

Он налил им воды, разложил по тарелкам разогретую лазанью и сел за стол с ней рядом.

– У тебя был эмоциональный взрыв, – сказал он, – причем крупный.

– Ага. – Она подцепила большой кусок лазаньи.

– Раньше с тобой такое случалось?

– Нет.

– Джинни, какого черта?

Она запила лазанью глотком воды.

– Я общалась со многими психотерапевтами; чаще всего мне ставили диагноз «посттравматическое стрессовое расстройство». Но, по-моему, ты выразился лучше.

– Я?

– Ты сказал, что я склонна отрицать свои эмоции. Постоянно держу все в себе и отказываюсь испытывать боль. Но меня так раздосадовали сделанные сегодня ошибки, что я уже не могла сдерживаться. Если бы я сейчас не выпустила пар, то взорвалась бы. Ты сам советовал мне все отпустить.

– Да…

Он сам не знал, радоваться ему или звонить в психбольницу. Предпочел первое.

– Поздравляю.

– Насчет поцелуя… извини. – Она пожала плечами. – Просто твои губы оказались рядом.

– Поцелуй что-то значил. Я же был с тобой. Я тоже почувствовал. Ты хотела, чтобы я тебя поцеловал.

– Да… – Она посмотрела в тарелку со стремительно исчезающей лазаньей. – Но я не хочу, чтобы поцелуй мешал нашей работе или нашей дружбе. Да и не похоже, чтобы у нас могли завязаться отношения, – продолжала она. – Помнишь тест у Мурано?

– Единственный вопрос, который он нам задал?

– Ну да.

Он не стыдился своего ответа. Учитывая все, он всегда выбирал любовь.

– У меня есть возражение. Мурано – вовсе не такой признанный специалист, каким себя считает. И еще замечу, что любовь и доверие сочетаются, как арахисовая паста и виноградное желе. Впрочем, не собираюсь ни к чему тебя принуждать.

Джинни кивнула.

– Мне не терпится взглянуть на то, что прислала Анна-Роза.