Последняя весна

Какой в этом смысл, если учеба в итоге не даст денег? Не даст хорошей жизни? Зачем 12 лет подряд выводить эти идиотские числа, запоминать таблицу умножения и считать, с какой скоростью доберется поезд от точки А до точки В, если за стенами школы тебе нигде это больше не потребуется?

Думаю, поэтому я бесился. И не старался разобраться в тех предметах, которые не понимал – а просто бросал их и совершенно не печалился отметках F в своем дневнике.

Но не сказать, что я совсем лодырь.

Я учусь, просто у других учителей. Я с детства подружился с соседским мальчишкой – Доминго. Он не ходит в школу, но зато у него постоянно есть деньги за сигареты, колу, чипсы – и далеко не единожды в неделю, как то у меня. Он не умеет складывать в столбик, зато может себе позволить различные ништяки.

Способов у него навалом. Можно стащить, а можно припугнуть, если это школьник младше тебя (Доминго на пару лет старше, так что для меня второй вариант пока не годился – в 8 лет сложно найти школьников младше тебя, у которых водились бы карманные деньги).

В общем, он никогда не делится со мной по-дружески деньгами, чтобы я мог купить чипсы, колу или скитлз, но помогает мне самому научиться их доставать. Пару раз меня ловили, когда я пытался спереть кошелек с заднего кармана прохожего, но у меня есть неоспоримый плюс – я чертовски хорошо бегаю. Доминго говорит, это просто жирнейший плюс моего резюме. Умение убежать – это пятьдесят процентов успеха.

А схватить и убежать – так и вообще все сто!

Кто поймает маленького мексиканского мальчишку, нырнувшего с твоим бумажником за угол, ведущий в недра трущоб? В своем уме никто не захочет туда соваться. А если и захочет – черта с два сориентируется там лучше меня и сможет догнать. Скорее напорется на наших подростков и уж тогда отхватит сам.

Естественно, я стараюсь все свои купленные припасы съедать до дома, или как следует прятать их в трусы. Несмотря на то, что мама считает отца никчемным, а отцу давно пора признать, что его образование ничего не дало ему в жизни – они оба зациклены на том, чтобы я хорошо учился и стал «приличным» человеком.

И если за плохие отметки мне просто влетает по выговору, то вот если отец застукает меня когда-нибудь с краденными деньгами… боюсь, я огребусь так, как не огребался еще никогда. Возможно, он даже начнет контролировать мое общение с Доминго и вообще все мои передвижения.

Это будет просто отстой. Я это понимаю даже в 8 лет. Признаться, позже, став подростком, я гораздо сильно удивился, когда узнал что многие другие дети в 8 лет даже в школу без сопровождения родителей сходить не могут. Типо, их отводят туда и обратно, встречают и звонят по ходу пребывания, а они еще и разрыдаться могут.

Не знаю, у нас такого на районе не было. Вообще, в Мексике дети взрослели быстро. Как говорится, либо ты взрослеешь – либо тебе помогает взрослеть улица. И помощь эта далеко не сладкая, так что лучше справиться самому.

– Ну куда, Сантино? – мама недовольно вздыхает и показывает на кляксу, которую я сделал, выводя цифру 8.

Я хмурюсь.

Не хочу заново переписывать идиотский лист. Мама тоже молчит – у нее на кухне готовится буритто, и ей тоже не хочется еще дольше сидеть возле меня. А то и бегать туда-сюда.

Мы молчим порядком минуты, словно каждый решая для себя, после чего она, обмахнувшись полотенцем, отдает мне тетрадь:

– Ладно, дописывай. Но чтобы больше никаких клякс, ну что это такое?

Она еще раз недовольно цокает, глядя на восьмерку, которая теперь больше походит на закрашенный круг с хвостиком.

Я самодовольно скалюсь, радостный, что избежал участи, и принимаюсь дописывать.

–А когда будет еда готова? – между тем спрашиваю.

–Когда рак на горе свиснет и сообщит, что ты сделал все уроки – заявляет она.

– Ну мам.

– Не мамкай. Старайся, ну вот опять.. Ну Сантино! – она смотрит на очередную кляксу.

–Да ручка течет! – возмущаюсь я и демонстрирую ей кончик ручки – видишь?

Она берет ручку:

– А где я тебе возьму новую? – теперь ее недовольство вновь переключается на отца, который сейчас на работе – что я сделаю, если у нас даже ручки надо за месяц включать в план растрат! Санта Мария, когда мы уже заживем по-человечески!

Я молчу, ожидая вердикта.

Она отбрасывает ручку на стол и, поправив выбившиеся волосы, вновь махает полотенцем:

– Ладно, еда, наверное готова – она ерошит мои волосы и, наконец смеется – поди мамино буррито куда интереснее примеров?

–Еще бы! – соглашаюсь я возбужденно, вскакивая со стула.

– Тогда пошли. Но потом тут же вернешься к тетрадям, ихо!

Я киваю и довольный несусь на кухню поперед нее. Мама позади смеется, называя меня маленьким шайтаном. Когда она смеется – она очень красивая. На самом деле мама в принципе очень красивая, но рутина и постоянные недовольства углубили ее морщины раньше времени. Но во время смеха все на нее засматриваются – даже отец, бывает, оторвется от газеты да слегка улыбнется, будто впервые ее увидел.

Мама красотка, он это знает. Просто иногда они оба об этом забывают, когда лаются.