Последние часы в Париже

И каждую ночь она по-прежнему будет ложиться спать одна, зная, что он ложится спать со своей женой. Это причинит ей только боль, пока она не найдет в себе силы порвать с ним окончательно. Или пока не обретет новую любовь. Он рад бы пожелать ей счастья с кем-то другим. Но желает ли на самом деле? Похоже, ему невыносима даже мысль об этом. Он должен искренне хотеть для нее счастья в любви. Только вот сама она этого не хочет.

Чей-то кашель позади него заставляет Себастьяна обернуться. Суазик стоит, наклонив голову набок, как будто присматривается к нему, оценивает. Ни один из них не произносит ни слова.

Наконец корова издает долгое глубокое мычание, как будто чтобы заполнить тишину.

– Хочешь кофе? – предлагает Суазик. Он кивает, и они возвращаются на кухню, где она вручает ему мельницу для кофе. – Мои запястья уже не те, что раньше, – говорит она.

– Пока я здесь, можете меня эксплуатировать на тяжелых работах. Я мог бы починить стену в том месте, где она начала разрушаться.

Суазик смеется.

– Ой ли? Возведение каменной стены – это целое искусство. Ты ведь теперь офисный работник, не так ли?

– Не совсем. Я – инженер.

Суазик поджимает губы. Он берется за мельницу.

– Почему ты вернулся туда? – спрашивает она.

– В Англию? Мне казалось, так будет правильно. Что-то вроде искупления.

Суазик пожимает плечом, словно отмахиваясь от его слов.

– И там ты встретил свою жену?

– Мэгги. Да. – Ее имя повисает в воздухе тяжело и ощутимо. Себастьян заканчивает перемалывать зерна и возвращает мельницу Суазик.

– Какая она из себя?

Себастьян удивлен ее вопросом.

– Добрая. Сильная и терпеливая.

Суазик протягивает ему чашку кофе.

– И когда ты обратно? Не советую затягивать с отъездом. Дальше будет только сложнее.

– Я знаю. – Он смотрит на нее. – Но не знаю, как уйти.

Суазик вздыхает.

– Ну, это лучше, чем когда тебя оплакивают как мертвого. По крайней мере, ты жив.

Он не может не улыбнуться ее прагматизму.

– Иногда любить кого-то – не значит быть с ними, – продолжает она.

Он понимает, о чем она говорит. Дочь и мужа забрали у нее самым жестоким образом, и она была бы счастлива просто знать, что они живы, пусть и находятся где-то далеко.

– Элиз все равно останется здесь, но твоя жизнь теперь в другом месте. Чем дольше ты будешь это откладывать, тем тяжелее будет для всех. Courage[135], Себастьян, – бормочет она. – Ты должен сказать ей поскорее.

Суазик впервые назвала его по имени, и он знает, что за этим стоит. Она приняла его.

Глава 80

Бретань, 15 июля 1963 года

Жозефина

В понедельник утром Жозефина просыпается рано, ее переполняют волнение и предвкушение. Сегодня она, как и все остальные дети, вместе с родителями придет в школу, чтобы узнать результаты выпускных экзаменов. Она представляет себе, как ее школьные друзья увидят Себастьяна и все поймут, но ей совершенно все равно, что они подумают. Скоро она покинет этот городок, где всех вечно интересовал вопрос, не бош ли ее отец, хотя никто не осмеливался говорить об этом вслух.

Суазик отвозит их в школу; отец на переднем пассажирском сиденье, а Жозефина и ее мать сзади, их руки переплетены; никто из них не произносит ни слова. Жозефина знает, что мама понимает, как она нервничает, насколько важен для нее этот шаг. Мама смотрит на нее и подмигивает, сжимая ее руку. Все будет хорошо, говорят мамины глаза.

Суазик паркует машину.

– Я подожду здесь. – Она поворачивается к Жозефине. – Bonne chance[136].

– Разве ты не пойдешь с нами? – Она хочет, чтобы Суазик тоже присутствовала на церемонии.

– Нет, ты пойдешь с мамой и папой.

– Но… – Жозефина хочет сказать, что всегда считала Суазик родным человеком и ей нужно, чтобы та была рядом в столь ответственный момент. Для полноты картины. – Я хочу, чтобы ты пошла. – Она откидывается на спинку сиденья.

– Ты такая têtue, ma chère. Упрямая, как истинная бретонка. – Суазик улыбается ей, но в ее улыбке сквозит нотка грусти.

– Я останусь здесь, – перебивает ее отец. – А вы идите, мадам ле Кальве.

– Нет! – Жозефина готова расплакаться. – Так дело не пойдет. Она хочет, чтобы они вошли все вместе.

Мать снова сжимает руку Жозефины.

– Суазик. – Она наклоняется вперед и говорит ей на ухо, хотя все могут слышать: – Ты была как мать Жозефине, согласись на ее просьбу.

Суазик не шелохнется, и на мгновение повисает тяжелая, как густой туман, тишина.

Стук в окно заставляет всех вздрогнуть. За стеклом маячит лицо Эрве.

– Ты идешь? – кричит он Жозефине.

Суазик опускает стекло.

– Bonjour, Эрве.

Отец выходит с другой стороны. Он еще не знаком с Эрве и протягивает тому руку через капот. Эрве крепко пожимает ее, и отец поднимает переднее сиденье, чтобы Жозефина и ее мама могли выйти. Все стоят возле машины, ожидая Суазик.

– Тогда пойдем! – Эрве тянет Жозефину за руку.

– Подожди. – Жозефина оборачивается и видит, как Суазик медленно вылезает из машины, как будто тело стало слишком тяжелым для нее. Жозефина подходит и целует ее в щеку. – Merci, – шепчет она.