Последние дни

Велиал, шатаясь, пятится. Возможно, если бы он только что не пережил операцию, у него хватило бы сил противостоять нам обоим. А может, и нет. Судя по всему, бинты на его груди и пояснице – последствия раны от меча Раффи, которую тот нанес ему несколько дней назад, в их последней схватке. Раны Велиала не скоро заживут, если то, что говорил Раффи об ангельских мечах, – правда.

Меч снова взлетает в воздух, явно желая, чтобы я атаковала еще раз. Велиал таращится на меня, ошеломленный не меньше тех ангелов, которые видели, как я убила их коллегу. Ангельский меч не должен находиться в руках дочери человеческой. Он для этого просто не предназначен.

Раффи вскакивает и бросается на Велиала.

На моих глазах он так быстро колотит врага, что движения его рук почти сливаются. В эти удары он вкладывает всю свою душу. Впервые он не пытается скрыть ярость.

Велиал пятится, пытаясь уклониться от ударов. Раффи хватается за свое старое крыло и тянет на себя. Швы на спине Велиала рвутся, кровь пятнает белоснежные крылья. Похоже, Раффи полон решимости вернуть крылья, даже если их придется отдирать от Велиала стежок за стежком.

Я крепче сжимаю меч Раффи. Полагаю, теперь это мое оружие. Если меч отвергает его, пока у него новые крылья, значит я единственная, кто может им воспользоваться.

Я приближаюсь к Раффи и Велиалу, готовясь отсечь последнему крылья.

Кто-то хватает меня за лодыжку и тащит назад – кто-то скользкий с железной хваткой.

Мои ноги скользят по мокрому полу, и я падаю на бетон. Меч вылетает из руки. От удара перехватывает дыхание, и кажется, сейчас я потеряю сознание. Мне удается повернуть голову, и я вижу, кто меня держит.

Но лучше бы я этого не видела…

42

Позади меня разевает пасть мускулистый зародыш-скорпион, показывая ряды острых, как у пираньи, зубов.

Под недоразвитой кожей видны вены и тени мышц. Он лежит на животе, словно все это время полз от своего разбитого резервуара, пытаясь добраться до меня.

Смертоносное жало выстреливает над его головой, целя мне в лицо.

В голове у меня проносится образ Пейдж и матери, бегущих сквозь ночь, одиноких и напуганных. Наверняка они думают, что я их бросила.

– Нет! – кричу я, уворачиваясь от жала, которое проносится в долях дюйма от моего лица.

Прежде чем я успеваю вздохнуть, жало взвивается и вновь устремляется вниз. На этот раз я понимаю, что времени у меня не осталось.

– Нет! – рычит Раффи.

Тело мое вздрагивает – жало вонзается в шею.

Кажется, будто в мою плоть входит невероятно длинная игла.

Потом начинаются настоящие мучения.

Жгучая боль распространяется с одной стороны шеи, как будто ее раздирают изнутри. Легкие сводит судорога, на коже проступает пот.

Из горла вырывается мучительный вопль, ноги отчаянно колотят по полу.

Но скорпиона ничто не останавливает. Он раскрывает пасть, готовясь к смертельному поцелую.

Наши взгляды встречаются. Я понимаю, о чем он думает, – если высосет меня до последней капли, ему хватит сил, чтобы выжить вне искусственной матки. Отчаяние чувствуется в каждом его движении – в том, как он стискивает меня, в том, как раскрывает и закрывает рот, словно выброшенная на берег рыба, как пытается сжать пронизанные венами веки, словно свет слишком ярок для его недоразвитых глаз.

Яд болезненной волной распространяется по моему лицу и груди. Я пытаюсь оттолкнуть ангела-скорпиона, но силы оставляют меня.

Мышцы немеют.

Внезапно жало выдергивается из моей шеи, раздирая ее острыми зазубринами.

Я снова хочу закричать, но не могу даже раскрыть рот. Мышцы лица лишь слегка вздрагивают, вместо того чтобы исказиться в мучительной гримасе. Изо рта вырывается лишь слабое бульканье.

Раффи хватает чудовище за хвост и оттаскивает от меня. Я понимаю, что все это время он кричал не переставая.

Размахнувшись, он швыряет скорпиона в сторону резервуаров.

Три цилиндра один за другим разлетаются вдребезги. Помещение наполняется предсмертными воплями абортированных монстров.

Раффи падает рядом со мной на колени. Вид у него ошеломленный. Он смотрит на меня так, словно не может поверить собственным глазам. Словно отказывается им верить.

Неужели со мной все так плохо?

Я что, умираю?

Пытаюсь дотронуться до шеи, чтобы понять, как сильно она кровоточит, но не могу поднять руку. На моих глазах она едва приподнимается, дрожит и бессильно падает назад. Раффи в ужасе глядит на меня.

Я пытаюсь сказать ему, что яд скорпиона останавливает дыхание, но изо рта вырывается лишь невнятное бормотание. Мои язык и губы кажутся невероятно распухшими, и я не в силах ими пошевелить. Все остальные жертвы не распухали, так что, скорее всего, не случилось этого и со мной, но ощущение вот такое.

– Тсс… – мягко говорит Раффи. – Я здесь.

Он обнимает меня, и я пытаюсь сосредоточиться на исходящем от него тепле. Внутри я вся дрожу от боли, но внешне полностью неподвижна, чувствуя, как паралич охватывает спину и ноги. Мне требуется вся сила воли, чтобы не дать голове бессильно упасть на его руку.