Последние дни Амвелеха (СИ)

— Мне всё равно, Айзек. Я люблю тебя.

— Нет, скажи, разве боги не должны победить смерть? Миллиарды умерших за Него, где они? Вот о чем я думаю в последнее время.

— Не мучай себя, Айзек, — Ревекка обернулась. Последние дни, несмотря на покой и отсутствие угрозы, что-то давило ей на грудь, не давая дышать. И в такие моменты это давление становилось почти невыносимым. Глядя на жреческие регалии на груди Айзека, она не могла не думать, об их тяжести. — Выброси это из головы и живи дальше.

— Ты права, — кивнул Айзек с уже знакомой злой улыбкой. Подошел к Ревекке и обнял ее плечи, увлекая прочь. — Лучше поедим. Будем жить, не задумываясь о мёртвых.

Рука Айзека сползла на её талию, Ревекка вдруг ощутила неприязнь, почти отвращение к его прикосновениям и испугалась.

— Давай уедем, Айзек, — прошептала она, прислоняясь к плечу Айзека. — Пока он не свел нас с ума.

Айзек молчал, сгребая ткань хитона на талии Ревекки в кулак. Улыбка исчезла.

— Завтра, — наконец ответил он, с трудом расслабляя пальцы. — Больше я не отступлю.

Комментарий к Глава двадцать седьмая. Теодицея

Теодицея — с др. греч. оправдание бога, т.е. оправдание существования зла в мире, сотворенном благим и всемогущим творцом.

========== Глава двадцать восьмая. Жертва ==========

Ночью Ревекка проснулась от холода — Айзека не было рядом. Сев на кровати, она потянулась за одеждой.

— Элизар? — позвала она, выйдя из комнаты. — Элизар, где он?

Элизар поёрзал на месте, словно не решаясь заговорить, мигнул несколько раз и вдруг открыл дверь в коридор.

— Пожалуйста, следуйте за мной, госпожа.

Растрепанная после сна и босая, Ревекка пошла вслед за дулосом. Свет в коридорах был приглушен — только так здесь можно было понять, что за пределами пирамиды глубокая ночь — но перед Ревеккой свет загорался ярче, и она щурилась.

— Куда мы идем?

— Святейший, не велел вас беспокоить, я ослушался приказа, — сдавлено пискнул Элизар.

— Ничего страшного, — успокоила его Ревекка. — Ты всё сделал правильно. К тому же я вовсе не беспокоюсь, — соврала она. — Продолжай. Что он еще тебе велел?

— Приготовить триеру и провиант для путешествия.

— Хорошо.

— В случае опасности эвакуировать вас из Амвелеха и доставить в Харан.

— Какой опасности, Элизар? — Ревекка старалась говорить спокойно, чтобы не расстраивать дулоса, который в любой момент мог вспомнить о долге машины и замолкнуть. Она шагнула в открывшиеся двери лифта.

— При любой возможной угрозе. Господин Айзек не уточнил какой.

Ревекка уставилась в свое отражение на пластиковой стенке лифта. Желудок привычно подкатил к горлу, хотя падение длилось всего несколько секунд. Ревекка ненавидела лифты, в них она начинала задыхаться. Иногда весь Амвелех казался ей одной такой большой кабиной, летящей в бездну.

— Он сказал, куда отправляется?

Дулос снова беспокойно замигал. Ривка поняла, что он опять боится нарушить приказ.

— Говори, не бойся, — как можно более ласково попросила она, пытаясь изобразить на лице улыбку.

— Он спросил К-2834, где находится Сад, и попросил отвести его туда.

— Сад? — Ревекка остановилась как вкопанная. — Сад?! — в горле образовался ком.

— Именно так, госпожа, — подтвердил дулос и тоже замер, прокручивая голову назад. — Сад.

Чтобы сдвинуться с места, потребовалось усилие. Ревекка больше не задавала вопросов, опасаясь что полученные ответы лишат её остатков решимости. Наконец дулос остановился.

— Это здесь, госпожа, — сказал он и отъехал в сторону, пропуская девушку вперед.

Ревекка подняла голову. Двери, больше похожие на ворота, были раскрыты настежь. Изнутри доносилось гудение и глухие удары. Ревекка не видела, что происходит внутри, но звуков хватало с лихвой, чтобы заставить ее сжаться от страха. Они казались слишком близкими для таких больших дверей, словно что-то её ждало уже на пороге.

Обхватив себя руками, Ревекка быстро, не давая себе времени передумать, преодолела расстояние до раскрытых дверей и остановилась на пороге. Только через несколько секунд она смогла заставить себя поднять взгляд от пола.

— Боги милосердные… — выдохнула Ревекка завороженно, касаясь пальцами губ и лба. — Да славится Имя Твоё.