Последние дни. Том 2

Кокрен, не пытаясь сопротивляться, провел своих спутников через широкий дверной проем, и на первый взгляд ему показалось, что они оказались в еще одной недостроенной части, но, присмотревшись чуть внимательнее, он заметил, что просторные участки открытой драни окаймлены сломанной штукатуркой и обрывками матерчатых обоев.

– Наверно, это та часть, которая пострадала от землетрясения, – шепнул Кокрен Пламтри, державшей теперь золотую шкатулку обеими руками.

Она осторожно прошла по перекошенному полу к окнам с обычными прозрачными стеклами, обрамленными витражами.

– Мы, наверно, в… Как ее называли?… «Маргаритковой спальне», – почти беззвучно сказала Пламтри, глядя в окно, – или рядом с ней. Вон, я вижу ту табличку, около которой мы недавно торчали, там, левее. Это значит, здесь она спала в 1906 году, той ночью, когда Дионис обрушил на нее башню.

Кокрен согнул руку, для пробы помахал ею в неподвижном воздухе, но в этот раз не почувствовал никаких сверхъестественных уз.

– Не знаю, что мы должны найти, – сказал он, – но это несомненно где-то здесь.

На одной стене, поверх уродливых проплешин обвалившейся штукатурки, висели две большие черно-белые фотографии в рамках. Все так же не решаясь опустить руку и держа ее на отлете, Кокрен подошел к фотографиям и увидел, что это виды дома, каким он был до того, как обрушились три верхних этажа: гораздо больше всяких зубцов, колонн и балконов, а над всем этим еще и возвышалась башня с остроконечной крышей, и, по сравнению с этой пепельно-серой крепостью, запечатленной на старых фотографиях, нынешний красно-бежевый комплекс построек казался весьма скромным.

– Вавилонская башня, – сказала Пламтри, отойдя от окна, и, засунув руки в карманы кожаной куртки, остановилась рядом с ним. – Сдается мне, что бог воспринимал все это хозяйство именно так.

– Когда-то, – негромко сказал Пит из другого конца комнаты, – здесь был камин. – Он присел на корточки возле квадратного, высотой по грудь, проема в стене, сквозь который были видны половые лаги в соседней комнате, и заглянул вверх. – Дымоход здесь был настоящий.

Там, где некогда находилась топка, был вставлен аккуратно вырезанный и выбеленный кусок фанеры. Кокрен подошел туда, опустился на колени рядом с Питом и взялся за угол крышки.

– Уверен, что эта доска приколочена намертво, – вполголоса буркнул Кокрен.

– Вспомни о юном короле Артуре, – сказала Анжелика у него за спиной, – и о мече в камне. Ты… У тебя на руке метка Диониса.

Кокрен дернул доску вверх и чуть не опрокинулся на спину, когда она подалась без малейшего сопротивления. Поерзав коленями на полу, чтобы восстановить равновесие, он вытолкнул фанеру вперед, на лаги, оставшиеся от пола в соседней комнате, и несколько секунд смотрел вниз, в прямоугольную кирпичную черную дыру, которую открыл. Потом вытащил из кармана пенни, мгновение подержал монетку над проемом, бросил, немного подождал, но так и не услышал звука падения.

В конце концов он поднялся и поспешно отступил от дыры. Анжелика, Пит и Пламтри, вместо того чтобы подойти и самим взглянуть на находку, стояли, уставившись на него.

– Ну… – протянул Кокрен, – там темно как, простите, в заднице. Но где-то в метре начинаются ступеньки.

– Ступеньки… – Анжелика быстро подошла к окну и взглянула на нахохлившиеся пальмы, раскачивавшиеся под дождем. – Черт возьми, мы же поехали, чтобы всего лишь купить бензин, пиво и батарейки, – язвительным тоном сказала она. – Кути просил

пиццу. Я не… я даже не одета для того, чтобы лазить и обдирать паутину в каких-то поганых (и темных!) катакомбах в доме, полном призраков. – Она повернулась и смерила Пламтри яростным взглядом. – Нузачем, – выкрикнула она, – ты убила Скотта Крейна?!

Пламтри открыла рот, моргнула несколько раз и рявкнула:

– А ты сама кого убила? «Ну зачем»! В той развалюхе в Лонг-Бич ты сказала, что каждый из вас виновен в чьей-то смерти и должен искупать свою вину. Ты говорила мне, что загладить вину и избавиться от угрызений совести без посторонней помощи невозможно, что это все равно что пытаться одной рукой исправить то, что сломала двумя, помнишь? Мне к лодыжкам привязывали вонючие пивные банки, меня привязывали к стулу, меня шарахнули о трубу (да так, что ребра треснули!), а потом дали понять, что я должна считать за большую честь, что мне позволяют есть вместе со всеми вами. – Ее голос дрожал, она напрягла губу так, что открылись нижние зубы, и потребовала: – Так сознайся, сука, кого убила ты!

Несколько секунд Анжелика отрешенно смотрела на Пламтри. Потом сказала: