Последние приключения Винни-Буха и все

Если осел хорошо набирался на Станции, то его собственное все, что, как по волшебству, появлялось в Лесу, приходилось выпивать кому-то другому. Или оно оставалось на завтра, что тоже дисбаланс.

Но кто бросит камень в старого серого осла? Он сам бросит половинкой красного кирпича в кого угодно.

- Хя!.. Это надо остановить, - сказал Бух, вновь крякая и бухая стаканом об стол.

- Это Это - что? - спросил Питачок, ставя свою стопочку.

- Белочка.

- Разве она - оно?

- Если бы была оно, то была бы Белочко. Украинк... цом. Но она, оно какая разница! Надо остановить. Надо, - твердо сказал Бух. - И я знаю как.

- Правильно, Винни! Надо выпить все!

- И?

- И ничего не останется!

- И?

- И все! - сказал Питачок. - И Белочка уйдет. Ускачет.

- Всю водку выпить нельзя, - сказал Бух.

- Почему же нельзя? Если что-то есть, то значит, этого может не быть. Значит, где-то этого нет. И если чего-то нет, то, значит, это есть - где-то.

Питачок явно начинал припоминать свой Девиз, который, кажется, когда-то звучал так: ВСЕ - ВЕЗДЕ! НИЧТО - НИГДЕ! Он продолжил рассуждение:

- Вот снег. Посмотри в окно. Он есть. Зимой. А весной его нет. И летом нет. Значит, в данном случае это где-то, где нет, - весна и лето. И осень.

- Ну, осенью снег бывает. И весной, как я сам сейчас видел, - сказал Винни, вернувшись от окна. - У меня другой план, - добавил он, опустошив очередной стакан (Хя!).

- Но летом-то снега нет! - не менее твердо заявил Питачок.

- Это смотря где, - загадочно ответил Винни. - Вот тебе другой план. Вот, Питачок, скажи, на что идет Белая Белочка?

- На алкоголь. На беленькую, в основном. На ризлинг идет плохо.

- Правильно. А если весь алкоголь вместе собрать...

- В себя? - радостно вскрикнул Питачок. - Я ведь же это я же и придумал!

- Нет, собрать не в себя, а отдельно. То есть все, что в Лесу есть, собрать все и составить все это все вместе. Как думаешь, куда тогда придет Белочка? Ну, прискачет?..

- Все составить... А себе ничего не оставить?

- Ни-че-го!

- Смело! Глупо, но смело.

- Охота на Белочек требует изрядной смелости, - ответил Бух.

- А такому маленькому существу, как я, нельзя оставить хоть маленькую бутылочку ризлингу? Просто для храбрости?

- Храбрость - это смелость трусов, - зачем-то сказал Бух вдохновляюще-непонятное, и Питачок понял, что нельзя.

- Глупость - в трусах храбрецов, - обидчиво ответил он непонятным на непонятное. И был понят. То есть Винни стало ясно, что Питачок нехотя согласен. Хотя почему-то эти трусы получились для него довольно обидными.

Тут они еще выпили, а оставшееся (почти ничего не осталось) сложили в тележку.

Тележка! Вот что по-настоящему обидно. Тележка - это та же Тачка, это Труд. Из живых обязаны трудиться только Люди (Мужики - не обязаны), а также специально обученные Людьми Животные. Больше никто не трудится. У всех остальных жизнь - рок-н-ролл.

Слава Богу (или богу, как написал бы атеист (и алкоголик) Кролик-алкоголик), ни сам Кролик, ни Сава к обученным животным не относились и никогда не трудились. А вот Ё однажды получил в подарок на День Рождения тележку. Тележку!

Вы бы хотели?

Ё тогда был еще Не Совсем Уж Старым Серым Ослом, а Кристофер Робин был мальчиком. Несколько дней после подарка он запрягал осла и даже возил на нем (запряженным в тележку) что-то неважное, после чего осел тот достиг высших пределов мрачности - и остался в дальнейшем эдаким хайлендером. Ну, дикие скалы там, ледники, водопады, камнепады.

Мальчику игрушечная тележка скоро надоела, он ее забросил, и Винни со своим другом поросенком поскорее откатили ее в подклеть. От греха. Ни одно живое существо на Всем Белом Свете не знает, что есть такое (или было таким) - подклеть.

И вот теперь они ее выкатили, позвякивая на дне всем немногим, что у них оставалось. Весело домчали тележку до Норы, где всего было немеряно, весело запрягали Ё, и так же весело Винни таскал бутылки из-под земли, а Питачок стряхивал с него остававшихся после подземных визитов чертенков. Белочка, вереща (знать, чуяла свою погибель), носилась по ветвям (а может, веткам) окрестных деревьев (дерев).

Осел легко поддался труду. Труду! Он тупо шел вперед, таща тележку, и время от времени диким голосом орал:

- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция - Коньяк!

А потом:

- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция - Портвейн!

А потом:

- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция - Водка!

Потом:

- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция - Пиво!

А потом он начал повторяться, как будто возил свою тележку по маленькому подземному кольцу из всего четырех станций. При этом он ни разу не останавливался. Уже никто не слушал, что он там кричит. Попутно друзья произвели реквизицию у Савы. Это она сама так сказала - рисквизиция. А еще обозвала их продотрядовцами.

Когда они вышли из дома Савы, мимо как раз проходила банда из двенадцати красногвардейцев. Люди в черных кожаных тужурках при трехлинейках с примкнутыми штыками. Они были настроены миролюбиво. Только один, приотстав, кольнул Ё штыком в зад. Осел вздрогнул.

- Не любишь, падла, - констатировал красногвардеец и побежал догонять отряд.