Последние сто дней рейха

Майора Жоколла русские назначили гражданским комендантом Вены, и он разместился в городской ратуше. Через два дня советский полковник сказал ему: "Вас только что назначили начальником Венской полиции, следуйте за мной, мы взяли несколько военных преступников". Жоколл ответил, что слишком занят, но полковник вызвал охрану и Жоколла посадили в ожидающую перед ратушей машину. Только в автомобиле полковник представился, сообщив, что является офицером НКВД. Он обвинил майора в шпионаже в пользу западных держав, сказав, что в штаб Толбухина тот приходил с целью выкрасть планы. Его также обвинили в провале восстания и угрожали физической расправой. В тот день Жоколла посадили в сырой подвал НКВД. Он свернулся калачиком на ковре, которым был накрыт ящик для льда, и уснул.[35]

Глава 20

"Такие грубые искажения"

Гитлер терпел поражение на всех фронтах, но тысячи военнопленных союзников все еще переправлялись в южную Баварию. Ранним утром 5 апреля группа военнопленных из Хаммельбурга, продрогнув и промокнув под непрекращающимся дождем, вошла в духовный центр национал-социализма, Нюрнберг.

Результаты бомбардировки союзников были ужасающими. Заводы также были сильно разрушены, но все еще работали. Трамваи, автобусы и грузовики стояли на улицах без движения. Жители ходили пешком или передвигались на велосипедах. Впрочем, людей на улицах было мало. Когда колонна, пройдя город, стала выходить на окраину, небо прояснилось. Поступила команда остановиться и сделать часовой привал для приема пищи. Группа, в которой находился священник отец Кавано, расположилась под сенью аккуратно подстриженного дерева и, греясь в лучах теплого солнышка, принялась за еду, которую им раздали из продовольственных коробок Красного Креста. Затем они растянулись на земле отдохнуть. Незадолго до полудня из города послышались сирены, и кто-то в испуге выкрикнул: "Надо уходить!". Завывание неожиданно сменилось короткими и наводящими ужас разрывами. Военнопленные встали и осмотрелись. В километре к югу через пустынную полоску песка можно было видеть железнодорожный переезд, а за ним склады с боеприпасами, заводские трубы и нефтехранилища.

Толпы немцев, большинство из которых были солдатами, карабкались через насыпь в направлении военнопленных.

Отец Кавано увидел высоко в небе два звена из двадцати восьми бомбардировщиков. Затем появилось еще два звена. Самолеты заходили на бомбометание: два с юга и два с запада, оставляя за собой белые шлейфы. Один из военнопленных в испуге выкрикнул: "О боже, они заходят прямо на нас!".

Священник вскочил на ноги и стал призывать раскаяться в содеянных грехах. В этот момент на заводах стали рваться бомбы. Отец Кавано натянул на себя одеяло и продолжал молиться. Под ним дрожала земля. Затем бомбежка прекратилась, и священник стал оглядываться. Над ним стояли облака дыма, а заводы горели. Лежало много трупов, похожих на маленьких кукол.

— Ложись! — раздался крик.

На бомбометание заходило второе звено, по которому неистово били зенитки. Снова посыпались бомбы, а через короткое время опять раздалась серия взрывов — прямое попадание в склад боеприпасов. Рев бушующего огня и грохот рассыпающихся стен перекрывали вой самолетов.

"Наверное, это конец!" — подумал священник, выглядывая из-под одеяла. От осыпающейся пыли стало темно, как ночью. Разбросанные по вздрагивающей земле люди, казалось, хотели врасти в нее. За четвертым налетом последовал пятый. Фонтаны земли и песка поднимались столбом, приближаясь все ближе и ближе. Кто-то звал врача.

Священник поднялся и пошел осматривать тела, рисуя крест на лбах убитых, пока не дошел до головы колонны, где отдышался и решил начать все с начала, не уверенный в том, что совершил обряд над всеми.

— Святой отец, помогите вытащить человека! — позвал на помощь офицер, не отрывая глаз от раненого американца, лежащего в воронке, которая заполнялась водой.

Пять других офицеров просто в шоке смотрели вниз. Священник стал трясти их за плечи, выводя из транса.

— Быстрее, помогайте! У меня полно другой работы!

Он подошел к военнопленному по имени Джонни Лош, лежавшему на животе. Рядом с ним находился его приятель Джим Кеф.

— Здравствуйте, святой отец, — сказал Лош, улыбаясь, превозмогая боль. — Рад, что вы целы и невредимы.

— Джонни ранило в бок, — объяснил Кеф.

Святой отец посмотрел на рану, перевязанную пропитанной кровью рубашкой, которая удерживала внутренности, и понял, что Лош умирает. Он отпустил ему грехи и попытался утешить его.

— Как вы думаете, святой отец, я поправлюсь? — спросил Лош.

— Конечно, все будет хорошо. Через несколько минут здесь будет врач.

Священник обнаружил еще одного раненого, Дугласа О'Делла, в воронке. Два солдата накладывали жгут, сделанный из грязной располосованной рубахи, на обрубке, оставшемся на месте оторванной ноги.

— Похоже, теперь мне не дойти, — сказал О'Делл с улыбкой и показал на ногу, лежавшую в нескольких метрах.

Подошел капитан Джон Мадден.

— Святой отец, одного из капелланов-протестантов убили, а остальные хотят видеть вас.