Последние воплощения (СИ)

И вновь Юги первой уловила шаги, шаги неторопливые и мерные, без всякого свечения жизни, что должно сопровождать подошедшего так близко. Так не ходят охотники, даже отягощённые добычей, так не ходят женщины и дети, и даже старики, шаркающие и цепляющие листья, никогда не впечатывают ноги в землю так уверенно и грубо. Так ходят лишь атланты, хозяева своей жизни и чужой смерти, властители боли и ненависти!

Туми вскрикнула от внезапной боли вместе с землёй и в страхе огляделась. Всё вокруг чернело и осыпалось, как от незримого огня, листья, травы и цветы, мелкие пичуги и суетливая белка, вмиг убитые чудовищным ядом жрицы. Юги собирала силы. Она сама не знала своих пределов, ведь ей ещё ни разу не приходилось сражаться в полную силу, но для того, что приближалось, даже этого могло не хватить.

Девушка в страхе отступила. Такой Юги она не ещё знала. Даже когда жрица злилась на упрямую Аттани или на глуповатых новоявленных жриц, даже когда наводила страх на враждебное племя, не было в её глазах столько ненависти. Столб зелёного огня подпирающий небо, жизненная сила, равная сотням жизней могущественнейших охотников племени, бушевала сейчас в разъярённой тётке, а всё её гладкое нестареющее тело засияло и залоснилось проступившим ядом. Это было бы даже красиво — если б не было так страшно.

Юги шла навстречу врагу, так же уверенно и решительно, как будто её тянуло незримыми силами. Сейчас она не помнила о племяннице, замершей позади, забыла о племени, с которым сроднилась за пятнадцать прожитых в нём лет, не помнила даже о причинах ненависти, пожирающей разум.

Десять лет копилась ненависть и сила, десять лет назад она уничтожила последний отряд, отправившийся в лес за рабами перед самым отплытием. Она уже почти привыкла к ярким глазам, столь частым в её новом племени и сияющим даже на лице обожаемой племянницы, и теперь лишь лицо Керамеса, временами возникающее во снах, было символом всего зла, воплотившегося в атлантах. И именно на Керамеса и походил чужак, вышедший на убитую ядом поляну.

Те же, свойственные низшим кастам, жёлтые глаза, то же воинское облачение, носимое под латами, та же уверенность. Во только это создание, должно быть, успело изрядно иссохнуть, прежде чем выбралось из могилы — но ведь и Керамесу довелось там побывать! Неужели он поднялся из ледяной бездны, чтобы изловить непокорную рабыню? И — ни капли жизни в этом иссохшем теле.

Туми отступила в кусты, со страхом глядя на остановившихся друг перед другом противников. Две могучие силы, два существа, переставших быть людьми, замерших в нескольких шагах друг от друга.

— Керамес?! — со странным чувством в голосе спросила Юги.

Труп что-то попытался ответить, но иссохшая глотка вытолкнула лишь сипение. И тогда мертвец метнул в жрицу заклинание, начиная бой.

Мерцающая воздушная сеть, обычное заклинание охотников на рабов, рассыпалось искрами, лишь коснувшись сияющего мощью тела Юги. Взметнулись подвластные жрице корни и ветви, отыскивая и оплетая — и опали, сметённые огнём, как когда-то в городском храме. И это воспоминание вновь распахнуло врата гнева женщины, без следа сметая застаревший страх.

Юги шагнула вперёд и ударила своим неизменным копьём. Противник, пытаясь увернуться, шагнул влево, и стальной наконечник наполовину вошёл в иссушённую плоть. Жрица ахнула, не понимая, отчего её привычное оружие, пронзавшее насквозь любого врага, на этот раз бессильно завязло. Противник, не менее удивлённый силой удара, тем не менее, опомнился раньше. Костлявые пальцы вцепились в древко у наконечника, и раздробили его в щепки, как гнилую корягу.

Не позволяя жрице опомниться, полутруп метнулся вперёд и ударил сам, предполагая одним ударом раздробить череп. Юги отшатнулась, вся нижняя часть лица превратилась в месиво раздробленных костей и искалеченной плоти, рана, неприятная даже для жрицы жизни. Её ответный удар расколол и оголил ключицу противника. Мертвец, как более лёгкий, на ногах не удержался.

Встав над врагом, жрица сорвала ближайшую ветвь с листьями, и влила в неё бурный поток сил жизни, изменяя. Десятки листьев ударили по груди врага, острейшими бритвами взрезая плоть и впиваясь в рёбра. Второй удар пришёлся по подставленной руке, наполовину перерубив её, а третьего не вышло. Слепящий огонь вспыхнул между вытянутыми руками мертвеца, мгновенно охватив жрицу, испепеляя волосы и одежду, и ветвь, облизывая и обжигая несокрушимую плоть Юги. В тот миг, когда Туми уже готова была облегчённо вздохнуть, в очередной раз удивляясь несокрушимости тётки, пламя вновь собралось между ладонями врага и ударило плоской, добела раскалённой лентой, вмиг пронзив жрицу и уйдя вдаль, за вершины деревьев.