Последние времена

— Ну, и видок!

— Какой есть. Тебе что важнее: мой вид или раскрытое дело? Не волнуйся, через два часа буду в норме.

— Встретимся через два часа? Где?

Мне не хотелось называть место встречи по телефону. Нас обязательно слышат. С другой стороны, если нужно, все равно проследят.

— В саду имени Егора Гайдара.

— Это тот, что раньше назывался Нескучным?

— Именно. Первая скамейка у входа. Нет, чуть дальше… Впрочем, там свяжемся.

В течение получаса приводил себя в порядок. Да все без толку, видно, что хорошо погулял мужик. На встречу я, 41 естественно, направился не на своей машине, любой мент засечет избыток алкоголя в крови и откупайся потом от него!

Жара продолжала властвовать над Москвой, такое ощущение, что сейчас не конец мая, а разгар июля. Солнце было пунцовым, точно покраснело от стыда за все то, что ему приходится наблюдать в нашем мире.

Внешне все выглядело благопристойным. На улицах не видно нищих и бомжей, но многие москвичи знали: деклассированные элементы просто вывезли за территорию столицы, прежде всего — из центра. Новый мэр Сигизмунд Маркович Разботян прямо заявил: «В районе Садового кольца должны селиться только состоятельные люди». Портреты этих состоятельных висели едва ли не на каждом шагу (правильно, скоро выборы!); все они, как на подбор, холеные, чернобровые, носатые радостно призывали отдать голос за равенство и демократию. Каждый кандидат обещал поверить именно ему, он сделает для народа все, ведь для себя-то он все сделал. И жить любой россиянин будет, как житель Монако или Люксембурга. Впрочем, как благоденствует он, не живут ни в каком Люксембурге…

Яркими вспышками пробегали по огромным щитам строки важнейшей для страны информации. Российские военные продолжали помогать оружием и боеприпасами законной власти в Папуа Новой Гвинее. Именно туда летели самолеты и шли суда с гуманитарной помощью для голодающего местного населения. Тут же сыпались цитаты из речи министра иностранных дел Леона Авраамовича Балаболкина, обещавшего, что «мы наведем порядок не только там, но и в соседнем Вануату». И что «Россия с нетерпением ждет, когда этот маленький гордый народ обратится к ней за поддержкой». Война с участием российских контрактников шла уже несколько лет, война во имя величия и экспансии, война, отнимающая огромное количество средств. Правда, злые языки утверждали, что никакой войны на самом деле нет. Но они все равно не могли пробиться через непреодолимую стену демократических препон. К тому же, сразу происходили их вычисление и «нейтрализация».

Я подумал, насколько же эта нейтрализация эффективна. Вроде бы, ничего не запрещают, но твой доступ в массы доведен до минимального абсурда. Послушают тебя или прочитают несколько десятков, ну сотня человек — а толку-то? Зато есть иллюзия «истинной свободы».

Но если уже перешел «дозволенный рубеж», иногда даже вопреки логике и прогнозам, жди террора — тайного или явного. Растопчут в пыль! Ведь что человека стоит растоптать? Как ветру дунуть на зеленые листочки.

Впрочем, большинству населения до подобных «мудрствований» и дела не нет. Оно уверено, что наступившая наконец полная свобода предполагает независимость от осточертевших моральных устоев. Ходи в чем хочешь, жри попкорн, посасывай пиво — разве не апофеоз счастья? И, как иллюстрация этому, навстречу мне шли девушка и парень. На ней, несмотря на жару, — длинное бальное платье, волосы выкрашены в ярко-зеленый цвет, а на лбу зачем-то вытатуирована надпись… с названием женского полового органа. Сопровождавший ее, похожий на гориллу, здоровенный парень был в прозрачных трусах и при этом поигрывал своим мужским достоинством. Свобода, блин!

Вот и добрался до Нескучного сада (простите, сада имени Его Величества Гайдара); зеленая листва тут несколько смягчала жару. По аллеям разгуливали влюбленные пары и целые семьи. Здесь же я увидел картину, которая стала встречаться в Москве все чаще. По усыпанной гравием дорожке шла, лениво обмахиваясь веером, молодая мамаша явно из богатой семьи. За ней служанка катила детскую коляску. Но это была необычная служанка! Хотя внешне она мало отличалась от человека, лицо казалось восковым — ни кровинки, и абсолютно лишенным эмоций, движения неестественные, как у плохого актера, отчаянно зазубрившего роль, но не представляющего, что значит уйти в «самостоятельное плавание». Время от времени служанка поворачивала голову, улыбалась прохожим механической улыбкой. Когда ребенок начинал плакать, заученными движениями ударяла по висевшим над ним погремушкам и что-то напевала в одной тональности. Робот! Искусственный интеллект породил целую армию таких «существ», не требующих повышения зарплаты и неспособных предать своих хозяев. Оставалась одна проблема — лишние люди. Но кого сейчас волнует подобная мелочь?