Последние времена

На всякий случай заказал ее диссертацию, быстро пробежал ее глазами, а, заодно, и несколько Ленкиных статей. Как и ожидал — одна никому не нужная беспросветная глупость. Она доказывала, что известные писательницы начала века Мусыгина и Панкова уловили суть времени, отразили его во всех красках, поэтому заслуживают сегодня даже больше внимания, чем тот же Достоевский. «Достоевский слишком сложен для восприятия молодым поколением, читатель должен иметь определенный уровень интеллектуальной подготовки, знать многие концепции и теории, которые сейчас уже устарели. Наши детективщицы поставили все точки над i, отринули ненужные символы, «хитросплетения ума», сказали все четко и ясно. Если это бандит, так он и есть бандит, хороший человек всегда останется хорошим. В этом смысле современному читателю, к сожалению, отвыкшему от чтения книг, гораздо легче все понять и сориентироваться. Многие из нас безумно устали от глобальных идей (которые в итоге могут быть сведены к совокупности самых простых мыслей), безумно сложного сюжета, мечущихся в поисках истины героев, «закрученного» языка. Только упрощение все и вся позволит нам вернуть блудных сынов и дочерей в лоно книг. И правильно пишут выдающие представители современной русской философской мысли Я. Х. Либман, Р. У. Турмумбекова, Э. А. Цванадзе, что пора полностью переписать то же «Преступление и наказание», сделать его массовым народным чтивом».

Против таких взглядов не то что не борются, наоборот, они становятся опорой международного глобализма. Для существующей власти Лена никак не могла быть опасна. По словам Натальи, и ограбления не было. И этому я склонен поверить; моя бывшая женушка не слишком увлекалась разными ценными безделушками. Думаю, и чипы она себе поставила, люди с такими «прогрессивными» взглядами обычно чипируются первыми. Конечно, свою гипотезу я проверю, но… думаю, я прав.

Если Лена не опасна для каких-либо структур, если не ограбление, то что?

Я связался по видеоблогу со своей бывшей подругой из прокуратуры Оксаной Михайлович. В ее глазах промелькнуло удивление:

— Никак Юрочка?! Вспомнил зазнобу?

— Я тебя не забывал. Снишься почти каждую ночь.

— Блин!

— Что?

— Забыл добавить слово «блин».

— Я по делу.

— Вот подлец. Без дела и позвонить не соберешься.

Я оставил без внимания колкости Оксаны. Сейчас главное было найти хоть одну зацепку, проливающую свет на это неприятное дело.

— Не ты занималась убийством Лены Ковалевской?

— Нет. А кто она?

— Моя бывшая жена.

— Несчастная женщина! — театрально взмахнула руками Оксана. — Несчастная вдвойне. Быть замужем за таким вертопрахом, а потом еще стать жертвой преступника. Нет, не я.

— А кто?

— Тебе что за дело?

— Хочу прояснить кое-какие подробности.

— Скажут тебе! Держи варежку шире.

— Попробую договориться.

— Попробуй. Только вряд ли получится. Ты уже тут всех достал.

— Это потому, — не выдержал я, — что решаю такие головоломки, которые для ваших козлов будут вечной загадкой.

— За козлов ответишь. Я просто отключаюсь…

— Оксаночка… — я вновь стал тише тишайших, — прости, блин, глупого хвастуна.

— Ладно уж, — смягчилась моя бывшая зазноба, — с тебя ресторан. А дело у… подожди секунду… Дело ведет майор Александров.

— Димка?

— Он самый.

— Да уж, не везет, так не везет.

— Почему?

— У нас с ним своеобразные отношения. К тому же, от него сильно воняет. После того, как он заходил в наш кабинет, мы потом долго держали открытым окно. Дезодорант бы использовал, что ли.

— С тех пор, как он женился (нашлась ведь такая героиня!), стал вонять меньше, — ответила Оксана. — Так замолвить за тебя словечко?

— Хорошо бы.

— Позвони ему минут через пятнадцать.

— Спасибо, родная!

— Не забудь, с тебя ресторан, — хитро подмигнула собеседница.

— А то я приму приглашение твоей Алисы.

— Ты ее не знаешь.

— Знаю по твоим рассказам. Она уж точно будет счастлива отобедать со мной.

С Александровым следовало применять иную тактику разговора. Если Оксана постоянно перебивает собеседника, ерничает, выпаливает в секунду невесть сколько слов, то Дмитрий иной — неторопливый и вальяжный. Надо слишком постараться вытащить из него очередную фразу.

— Здравствуй, Дмитрий Николаевич, — сказал я.

Чувствовалось, что он не слишком рад моему звонку. Круглое одутловатое лицо с бегающими глазками даже передернулось. Друзьями мы не были! Однако от меня так просто не отделаешься.

— Говорят, ты защитил диссертацию?

— Давно. Два года назад.

— Ты всегда был мужик не промах. А докторскую пишешь?

— Пишу.

— Зачем на твоей работе докторская?

— Пригодится.

— Женился, говорят?

— Женился…

Он явно хотел спросить: «Какого черта не перейдешь сразу к делу?», но мешало его извращенное внутреннее понятие интеллигентности. Однако играть с огнем далее не следовало. В конце концов он просто пошлет меня, тоже мило, интеллигентно.

— Дмитрий Николаевич, — осторожно спросил я. — Ты ведешь дело Ковалевской?

— Ну, я.

— Мне нужна информация…

— Еще чего!

— Не закрытая, а та, что можно, например, предоставлять прессе. Хотя, понимаю, смертью Лены никто из журналюг не заинтересуется.

— Пока! — кратко бросил Александров.