Последний аргумент закона

«Давненько я здесь не бывал!» — Илларион всматривался в разительно изменившийся за последние годы пейзаж. Тут, вдалеке от улицы, основу застройки составляли дома частного сектора. Но если раньше это определение к району подходило полностью, то теперь приземистые домишки, напоминавшие о дореволюционной и довоенной Москве, почти полностью сменились огромными коттеджами.

Буйство фантазии архитекторов, подстегнутое еще докризисньми финансами заказчиков, не знало границ. В домах прослеживались почти все архитектурные стили, какие только создало человечество. Имелись миниатюрные замки, фланкированные башнями, чьи стены прорезали узкие стилизованные бойницы для пушечного и арбалетного боя. Временами попадалось прямое наследование сталинскому ампиру. Реже встречались образчики неорусского стиля с кокошниками и резными карнизами. Не хватало, разве что, египетских пирамид да ацтекских храмов.

Забродов подумал, что опрометчиво отказался от того, чтобы хозяин встретил его на въезде в переулок.

«Кажется, здесь», — решил Илларион, поворачивая руль.

Он помнил, что перспективу улочки замыкала шатровая колокольня храма. Гладкий асфальт, разметка, высокие заборы, один погонный метр которых стоил не меньше двухсот долларов. И тут Забродов улыбнулся: буйное сочетание фантазии и богатства прерывалось на двадцать метров довольно крепким деревянным забором. Доски плотно прилегали друг к другу, их покрывала темно-зеленая краска. Над воротами имелась небольшая деревянная крыша-навес.

За забором, для прочности обитым проволокой, виднелся одноэтажный деревянный дом и шиферная крыша длинного сарая. В общем, стоять бы на сегодняшний день и этому дому, и этому ограждению в каком-нибудь провинциальном городке, а не в столице, где один земельный участок стоит раз в сто больше подобной усадьбы.

На воротах красовалась десять раз подновленная табличка: «Осторожно, злая собака!»

«Феликс, — подумал Забродов о своем знакомом, — ты, наверное, изменился не больше своего дома».

В последний раз они виделись года два назад, теперь же лишь созвонились по телефону. Феликс был одним из тех людей, кого можно не видеть годами, но, тем не менее, он остается другом.

О нем никогда никто не говорил «мой бывший друг» или «мой бывший знакомый», достаточно было провести с ним вечер в гостях, и расположение к нему оставалось на всю жизнь. У него, как и у Иллариона, не было ни жены, ни детей. В прошлом имелась лишь служба в спецназе ГРУ, где они и познакомились, а в настоящем существовала одна всепоглощающая страсть — восстановление старинных и редких автомобилей.

Феликс мог на несколько месяцев пропасть из Москвы, никого не предупредив, и колесить по всей стране в поисках того, что другие считали металлоломом. Именно поэтому табличка, предупреждавшая о злой собаке во дворе, была всего лишь декорацией. Нельзя держать в доме собаку, если ты постоянно в нем не живешь.

Калитка в воротах со скрипом отворилась, и из-за нее выглянул мужчина около пятидесяти. Его лицо густо покрывали морщины, но не злые, ни одной вертикальной. Сеточка морщин возле глаз и губ навечно впечатала в лицо Феликса приветливую улыбку. Длинные, не по годам густые и ухоженные волосы на затылке стягивались в хвост простым обувным шнурком с озорными металлическими наконечниками.

Феликс даже не кивнул, не сказал «здрасьте», а подмигнул Забродову, исчез и зазвенел засовом. Ворота, оставляя на траве словно прочерченные циркулем дуги, распахнулись, и Илларион въехал на «лэндровере» в сельский двор. Здесь даже не было бетонных дорожек. Сквозь гравий, усыпавший подъезд к длиннющему сараю, пробивалась трава. Под деревьями старого сада уютно чувствовали себя крапива, полынь и прочие растения, которые нормальные люди иначе, как сорняками, не называют. По углам дома под короткими водосточными трубами стояли деревянные бочки с водой, в которых отражалось высокое городское небо.

Феликс точно так же, как и Илларион, избегал бурного проявления чувств, особенно, если это касалось встречи двух мужчин. Несмотря на то, что они не виделись два года, всего лишь обменялись рукопожатием, правда, крепким и продолжительным.

— Не стану врать, Феликс, я не скажу, что ты совсем не изменился.

— А вот тебе это удается, Илларион, — бывший спецназовец, а теперь мастер по реставрации автомобилей тряхнул головой.

Забродов отступил на пару шагов и с ног до головы осмотрел друга.

— Странное дело, — проговорил он, — в американском джинсовом комбинезоне, в клетчатой рубашке и с ковбойским платочком на шее ты почему-то все равно смахиваешь на средневекового русского мастерового.

Феликс усмехнулся, не зная, воспринимать сказанное как похвалу или же как дружескую издевку:

— Это потому, Илларион, что профессия не знает национальности. Рабочая одежда должна быть удобной — это единственное правило. Поэтому, думаю, и русский мастеровой, и итальянский, и китайский в средние века выглядели одинаково.

— Да, — рассмеялся Забродов, — в самом деле, гайка — она национальности не имеет.

— С твоей машиной придется повозиться, — немного помрачнев, произнес Феликс.