Последний барьер

– Один я туда не пойду, сэр, – запротестовал я.

– Пусть Касс попридержит его вилами, тогда я все вычищу. – И то, подумал я про себя, нам обоим повезет, если Мики не проверит наши ребра на прочность.

К моему удивлению, Касс скороговоркой начал убеждать Хамбера, что если я боюсь заходить к Мики один, он пришлет мне на помощь кого-нибудь из конюхов. Хамбер, однако, не слушая ни его, ни меня, снова мрачно уставился на Мики.

Наконец он повернулся ко мне и сказал:

– Возьми ведро и иди к моей конторе.

– Пустое ведро, сэр?

– Да, – раздраженно бросил он, – пустое ведро.

– Чуть припадая на ногу, он зашагал к вытянутому кирпичному домику. Я взял ведро из стойла моей охотничьей, пошел за Хамбером и остановился возле двери.

Хамбер вышел. В одной руке он держал банку для химикатов со стеклянной пробкой, в другой – чайную ложку. Банка была на три четверти заполнена белым порошком. Он жестом приказал мне поставить ведро и высыпал туда порошок – половину чайной ложки.

– Налей воды на треть, – велел он, – и поставь ведро Мики в кормушку, чтобы он не смог его перевернуть. Выпьет – сразу успокоится.

Он унес банку с ложкой обратно в контору, а я взял щепотку белого порошка со дна ведра и опустил в кармашек своего пояса, где лежал лист бумаги со списком лошадей Хамбера. Потом лизнул большой и указательный пальцы: порошок слегка горчил. Банка была с этикеткой, и я успел прочитать название: «Растворимый люминал». Интересно, зачем он держит его у себя в таком количестве?

Я налил в ведро воды, помешал рукой и вернулся к деннику Мики. Касс куда-то исчез. Джерри в другом конце конюшни занимался своей третьей лошадью. Я огляделся по сторонам – должен же кто-то мне помочь! – но все благоразумно скрылись с глаз. Ну уж, дураков нет, к Мики я один не пойду: такой героизм может дорого стоить...

Вскоре показался Хамбер.

– Давай вперед, – сказал мне он.

– Надо быть совсем чокнутым, чтобы идти туда одному, сэр, – угрюмо ответил я.

Он кинул на меня испепеляющий взгляд, но тут же понял, что настаивать бесполезно. Тогда он вдруг переложил палку в левую руку, а правой взял прислоненные к стене вилы.

– Давай, – хрипло повторил он. – Хватит сачковать. Эти грозные орудия никак не вязались с его туалетом: одет он был, как всегда, словно сошел с обложки рекламного журнала. Ладно, только бы оказался решительным на деле, а не на словах.

Я отодвинул засов, и мы вошли в денник Мики. Я был несправедлив к Хамберу, когда подумал, что он струхнет и оставит меня одного. Он держался с обычным хладнокровием, словно страх был ему вообще не ведом. Он уверенно прижал Мики сначала к одному углу, потом к другому, а я тем временем вычистил денник и постелил новую солому, собрал из кормушки несъеденную пищу и поставил туда ведро с разбавленным в воде успокоительным. Но Мики все время держал Хамбера в напряжении: зубами и копытами он действовал куда активнее и опаснее, чем вчера вечером.

Когда я все закончил, Хамбер велел мне выйти первым, потом вышел сам. Его тщательно отутюженный костюм даже не помялся.

Я захлопнул и запер дверь, стараясь изобразить на лице испуг. Хамбер с отвращением взглянул на меня.

– Рок, – насмешливо произнес он, – надеюсь, ты справишься с Мики, если он будет полусонным от лекарств?

– Да, сэр, – пробормотал я.

Тогда, чтобы ты не растерял последние остатки смелости, будем ему несколько дней давать снотворное. Понесешь ему воду – зови Касса или меня, будем подсыпать в ведро снотворное. Ясно?

– Да, сэр.

– Все. – Он резко взмахнул рукой – разговор окончен.

Я отнес мешок с грязной соломой к навозной куче, высыпал его и как следует разглядел повязку, которую Мики сорвал с ноги. Блистер – это красноватая паста. На больной ноге Мики я, как ни старался, следов красной пасты не заметил. А повязка должна пахнуть – и не пахла. Как же так? Ведь рана на ноге большая и глубокая...

В тот же день после обеда я, посадив за спину Джерри, на мотоцикле отправился в Поссет. Когда он с облегченной радостью занялся изучением отдела игрушек, я подошел к окошечку почты.

Меня ждало письмо от Октобера.

«Почему вы не прислали отчет за прошлую неделю? Держать нас в курсе дела – это ваш долг».

С перекошенным от злости ртом я разорвал листок на мелкие кусочки. «Долг». Я все еще оставался у Хамбера в его рабовладельческом государстве отнюдь не из чувства долга. Во-первых, из-за ослиного упрямства мне хотелось закончить начатое, а во-вторых, я действительно был бы рад вырвать английский стипль-чез из цепких лап Эдамса – это я совсем не для красного словца. А долг... Будь дело только в долге, я бы давно выплатил Октоберу его деньги и сделал ему ручкой.

Наверное, он еще сердится на меня из-за Пэтти.

Я написал ответ.

"Ваш смиренный и послушный слуга сожалеет, что на прошлой неделе он не смог выполнить свой долг и сообщить вам о состоянии дел.