Последний бой

И добился своего. Отменил приказ Даулетов. Вернее, не отменил, сама по себе отпала необходимость включать мотор. Из просвета в камыше вынырнул «Москвич» Калбая. Вынырнул и застыл, как осаженный на всем скаку конь. Дверца распахнулась. Калбай, улыбающийся во весь рот, возник перед директором.

— Доброе утро, Жаксылык Даулетович!

— Кабы доброе! Начинаем день с простоя. А что будет к вечеру?

— К вечеру будет план.

Беззаботно так, шутя вроде пообещал Калбай. Строгий тон директора его не смутил.

— Какой план? — сорвался Даулетов. — Мы сдаем от силы один процент, а райком требует два.

— Дадим два.

Каждый раз, выясняя причины срыва сдачи сырца, Даулетов наталкивался на равнодушие, на беззаботность какую-то бригадиров, плановика, бухгалтера. Никого не тревожила опасность. «Соберем, сдадим, выполним!» — скучно отвечали люди. Вот и сейчас Калбай ляпнул: «Дадим два!» Как дадим, когда механизмы простаивают, водители спят? Сказано, чтобы отделаться от занудливого директора или чтоб скрыть некий секрет. Может, действительно сдадут сырца на два процента? Кто их знает? При Сержанове план выполняли, и выполняли досрочно.

— Мне ведь нужны не слова, понимаете, Жамалов?

— Понимаю.

Калбай взял директора за локоть, по-дружески и даже по-братски, и повел его в глубь участка по нетронутым колесами уборочных машин бороздкам.

— Когда райком удумал сдавать по два процента? — довольно фамильярно спросил Калбай.

— Вчера вечером, — не зная, как реагировать на бесцеремонность подчиненного, признался Даулетов.

— Значит, сегодня еще рано. Нынче прибавим половиночку, чтоб видели, как стараемся, и хорош. Опять же на правду похоже. Завтра — один семьдесят — один восемьдесят. Тоже похвально. Ну, а послезавтра — самый раз дать два процента. Нажимов будет доволен, авторитет его поднимется, добился ускорения темпов. И мы молодцами выглядим...

Даулетов слушал болтовню Калбая, возмущаясь и дивясь одновременно. Резонно рассуждал бригадир и знал толк в таких делах, как отношения с райкомом. Психологию Нажимова знал, характерец его. Учителем мог быть Даулетову. Даулетову, специалисту, кандидату наук и вообще знатоку сельскохозяйственного производства. Это удивляло. А возмущало то, что Калбай свою тактику строит на хитрости и, возможно, на подлоге. Откуда возьмет он эти два процента?

— Калбай, — сказал Даулетов, — может, вы и три процента способны дать?

— Три много. Не поверит Нажимов. Никто не поверит. Ни одно хозяйство не собирает столько хлопка в день.

— Ну, а если поверят?

— Если поверят, дам три!

— А где возьмете?

— Э-э, Жаксылык Даулетович, тайна пусть останется тайной.

— Сержанову тайна известна?

— Ха, он сам ее изобрел. Насчет тайн Ержан-ага великий мастер.

— А под суд не попадем с таким изобретением?

— Зачем, Жаксылык Даулетович? Никакого обмана. — Приглушив голос, Калбай открыл секрет: — На заготпункт сдаем норму, остальное придерживаем на худой день, как говорится.

— И много придержали?

— Есть кое-что... У меня две дневные нормы, у других, может, и больше.

Не знал Даулетов, как отнестись к признанию Калбая. Виноват вроде бы, прячет сырец, предназначенный для сдачи государству, сведения подает в плановый отдел и бухгалтерию неточные. Тут легко пойти и на злоупотребления. Слышал Даулетов, что некоторые колхозы продают излишки урожая соседним хозяйствам, недобравшим норму. За большие деньги продают. Но и то правда, что хитрит Калбай по необходимости. Как Нажимов командует, так Жамалов и работает.

— Где прячете хлопок? — спокойно, чтобы не вызвать подозрения бригадира, спросил Даулетов.

— Есть местечко.

Дознаваться, где прячет и как прячет хлопок Калбай, не захотел Даулетов. Да и не надо было этого делать. В конце концов, оперативная смекалка необходима, мало ли неожиданностей поджидает земледельца — дождь, буря, падет темп сбора, сорвется график, тут запас и выручит.

— Ладно, — сказал Даулетов. — А почему не даете Султану убирать этот участок?

Калбай ждал вопроса и давно приготовил на него ответ:

— Для ручного сбора оставил.

Невероятное творилось в «Жаналыке». То, что принято называть черным, называлось белым, белое — черным. Птицы плавали по дну, рыбы в небесах летали, деревья росли корнями вверх.

— Руками можно собирать в другом месте, — попытался Даулетов объяснить бригадиру принцип распределения сил на уборке. — Руки понадобятся на подборе, после прохода техники. Или это неизвестно?

— Известно, Жаксылык Даулетович! Так и будет...

— Тогда зачем держите машину в простое?

Тень разочарования легла на лицо Калбая. Недогадлив директор. Просто туп. Элементарных вещей не понимает, а еще пытается поучать.

— Султан пойдет на тот край карты. Там пореже хлопчатник.

— А это поле — руками?

— Почему руками? Тоже машиной.

— Вы же сказали, что оставили под ручной сбор.

Калбай усмехнулся снисходительно: туп все-таки директор.