Последний бой - он трудный самый

Поэтому, получив информацию Темника, я представил себе, что произошло и в каком сейчас состоянии командир первогвардейцев!

*  *  *

В обычной полевой обстановке наши танкисты за годы войны научились отлично ориентироваться.

Там было, как правило, ясно: вон противник, а тут — мы. Применяясь к местности и учитывая построение боевого порядка немцев, мы могли в наступлении в нужный момент использовать максимальное количество огневых сил и средств. Видя друг друга, экипажи могли широко взаимодействовать и огнем и маневром. Это обеспечивало успех.

Здесь, в Берлине, нет пространства, где можно развернуть весь полк. Ущелья улиц зажаты громадами домов. Обзор — только вдоль улиц и то весьма ограниченный.

Вместо раздольной «боевой линии» мы вынуждены были, как я уже говорил, изобрести новый боевой порядок — «елочку»: танки двигались друг за другом уступами по сторонам улицы и поддерживали друг друга  огнем. Получалась длинная «кишка», очень невыгодные для нас боевые условия. Чтобы расширить себе поле деятельности, нередко приходилось взрывать дома, делать в них проломы для танков. Особенно в угловых зданиях.

В атаке танковые рывки на большие расстояния были здесь невозможны, в развалинах машины теряли огневую связь. Нарушалось взаимодействие. Не то что в поле, где смелый, дерзкий прорыв боевых машин вперед обеспечивал наращивание атаки и бывал обычно поддержан решительными действиями вторых эшелонов и резервов. Они, наступая следом или уступом за флангом, закрепляли успех и прикрывали атакующих от возможных контратак.

В берлинских боях у нас не было ни флангов, ни тыла. Вместо этого — катакомбы разрушенных кварталов, густо нашпигованные вражескими истребителями танков. Они били нам в спину... Прорвешься вперед и вдруг слышишь, как сзади вспыхивает стрельба. Наступать уже нельзя, надо сперва ликвидировать опасность, нависшую в тылу или на фланге!

В таких случаях — а они стали типичными в ходе боев в Берлине — горе танку, который, увлекшись боем, оторвался от остальных. Противник старался пропустить такую машину, заманить ее, отсечь, лишить огневой связи и затем уничтожить. Танки прорыва «ИС» — тем более.

В начале уличных боев мы еще этого не понимали, из-за чего несли значительные потери. Пришлось на ходу вырабатывать новую тактику боя.

Это было не просто. Тяжело было менять навыки, ставшие за войну почти автоматическими. В разгаре танкового боя, когда людей охватывают азарт и ярость, трудно их удержать от неоглядного продвижения вперед и вперед. Тем более, что до сих пор этот девиз «Вперед!» был основным законом танкистов.

Обороняющийся противник в городе получает веские преимущества. Каждый дом — это узел сопротивления, каждое окно — амбразура. Переднего края в традиционном понимании нет. И огневые точки противника всюду: в домах, на улицах, за баррикадами, в подворотнях, во дворах, в кирхах, в метро, в канализационных коммуникациях, на крышах домов, в специально построенных и приспособленных для боя с танками многоэтажных бетонных бункерах.

Наш танковый полк наступал к рейхстагу, как ощетиненный во все стороны еж. В этих боях оправдали себя отдельные штурмовые группы, включавшие один или два танка, отделение автоматчиков, противотанковую пушку (не всегда) и одного-двух саперов с взрывчаткой. Зачастую, чтобы очистить развалины от «фаустников», нашим автоматчикам приходилось действовать впереди танков.

Так и продвигались вперед. Вернее, прогрызались: мелкими подразделениями, короткими быстрыми бросками, от дома к дому.

Максимальный бросок в такой атаке — 150 — 200 метров, и чем ближе мы подбирались к центру, тем эти броски становились короче: противник все яростнее оборонялся, огонь его становился плотнее.

Часто бой на улице выглядел так: пара танков совершает бросок вперед, а остальные поддерживают их огнем. Достигли очередного рубежа, надо остановиться, закрепиться, обеспечить своим огнем продвижение других машин. Достигли все танки намеченного командирами рубежа, снова надо сориентироваться, подтянуть пехоту 35-й гвардейской дивизии, организовать артиллерийский огонь по обнаруженным целям — и снова вперед, к следующему рубежу!

У нас в полку своей артиллерии более или менее крупных калибров не было, а только полковая зенитная батарея 37-миллиметровых орудий. Эту батарею я чаще всего использовал для стрельбы по наземным целям, в помощь танкам. Штурм обеспечивали артиллерия и минометы 35-й гвардейской дивизии. Особенно большую помощь нашим танкам оказывали артиллеристы 101-го и 102-го полков Начальники артиллерии этих полков, иногда и 100-го полка, постоянно находились рядом и быстро открывали огонь по указанным нами целям.

Медленно, но неукротимо танки вгрызались в логово фашистского зверя.

От Темпельгофского аэродрома в проблеске молний, в буйных, как артиллерийский налет, раскатах грома снова надвигалась большая туча. Ее лиловый край приближался к солнцу. Вот упало несколько капель, и снова ливень как из ведра! Поливая нас, туча расслаивалась, светлела и, озаряясь сполохами молний, уплывала за Ландвер-канал к Тиргартену.