Последний час декабря

Потом была прогулка по палубам до тех пор, пока не озябли. Воздух был таким чистым, что Александра Тихоновна поняла: ей не хочется курить. Вот еще один плюс круиза! С этой радостной мыслью она заторопилась в салон. Там играл оркестр, немногочисленные пары танцевали. На ногах этим вечером оставались самые стойкие – дорога до порта была долгой. Вадик, улыбаясь, посмотрел на Александру Тихоновну, потом подошел к ее креслу и, склонившись, пригласил на танец. То, что случилось потом, присутствующие там вспоминали еще очень долго. Оркестр заиграл вальс, тот самый, новогодний из «Щелкунчика». То ли это был комплимент в честь русских гостей, то ли это оказались своеобразные проводы старого, сухопутного, года – проводы с умилением в душе и надеждой на будущее, но музыка звучала щемяще-сказочно, как бывает только в детстве. Русская пара – статный крепкий мужчина и хрупкая изящная белокурая женщина – танцевали так, что у зрителей замирали сердца. Казалось, мелодия написана специально для этой пары, красивой, влюбленной. Вскоре в центре зала никого не осталось – все расступились, и в ярко-желтом круге, словно на сцене, эти двое исполняли, может быть, самый важный танец своей жизни. Когда музыка стихла, Александра посмотрела на Вадика. Он стоял растерянный и обескураженный, для него перестали существовать люди, осталась одна она.

Так танец в очередной раз нарушил все их планы.

…Утро было хмурым. Море о чем-то бурчало. На добросовестно привинченном к полу столе позвякивали брошенные Александрой браслеты. Куча тонких одежд валялась на ковре, а сама Александра пыталась разобраться, что же она ощущает при качке – тошноту или головокружение. Или то и другое вместе. Пристальный взгляд в глубь себя ничего не дал. В одном не приходилось сомневаться – чувствует она себя не очень хорошо. А потому вполне может к завтраку, обеду и ужину не выходить. Впрочем, насчет ужина надо будет посмотреть. К ужину можно и выйти. Вчерашний день сегодня показался иным. Риск сегодня выглядел глупым, предстоящий Новый год загубленным, собственное кокетство жалким, покинутый дом в Знаменке – осиротевшим, а оставленный муж – несчастным. Но, самое главное, затея с приглашением Вадика в поездку теперь казалась неприличной.

Александра Тихоновна прошла в ванную. Из зеркала на нее смотрела дура. «Так тебе и надо! Заварила кашу, теперь будешь расхлебывать ее целых две недели. За свои собственные деньги», – Александра Тихоновна чистила зубы и страдала. Ей теперь так хотелось встретить Новый год дома, у камина, с подарками под елкой, с гостями – детьми и деревенскими соседями. Хотелось нарядить елки у забора в цветные фонари, кричать, глядя на мужа, запускающего фейерверки, и пойти гулять тихим пустынным утром в первый день года. А ведь деньги, которые пришлось заплатить за круиз, она планировала пустить на строительство маленькой оранжереи. Ее давнишняя мечта – крошечные лимонные деревья с игрушечными плодами, растущими круглый год. Теперь деньги на оранжерею надо будет просить у мужа. При воспоминании о муже у Александры Тихоновны сжалось сердце. Ей вдруг стало страшно. А вдруг он каким-то образом узнает о том, что она ездила не одна? Что ее спутник живет с ней в одном номере? Какая разница, что здесь две спальни! Теперь ничего никому не докажешь. Почистив зубы и основательно себя напугав, Александра Тихоновна вновь легла в постель. В спальне было свежо, и очень скоро согревшаяся под одеялом и убаюканная качкой, она крепко спала, предоставив времени разобраться во всей ее запутанной жизни.