Последний час надежды

— Анна говорила с ней, — сумел произнести я. — Когда Ники уходила куда-нибудь, Анна говорила с ней. — Не очень приятно рассказывать, когда память решает за тебя, что можно говорить, а что нет. Я пересказал вкратце и этот разговор, что смог вспомнить, и тот, что случился в гостинице — когда Ники и София обе спали.

— Кто такая эта Анна? — спросила, наконец, София. — Она говорила, что она видящая, и что она одна настоящая, а другие — только притворяются, так?

Я кивнул.

— Ничего не понимаю, — София с ожесточением потёрла лицо ладонями. — Кошмар какой-то! Когда Ники, — она оглянулась, — спала, эта Ники просыпалась и Анна приходила говорить с ней. Это что же такое… это нить, которая всегда рядом, но в которую не все могут попасть?

— Не все?

— Ники, — София кивнула в сторону, — не может. Я не пробовала. А когда наша Ники приходит, эта от неё прячется.

— Она обещала больше не прятаться.

— Бедная девочка, — София говорила медленно. — Господи, конечно, все считают её сумасшедшей, а она просто не могла понять, что происходит! Почему просыпается каждый раз в другом месте, и откуда столько людей, которые её знают.

София опустилась прямо на траву.

— Если все, в кого мы поселяемся, чувствуют себя так же… Это ужас! Мы же сводим их с ума!

— Нет, не сводим, — Ники шла к нам и заговорила издалека. — Софи, ты чувствовала её, тамошнюю Софию, ведь верно? Чувствовала, что ты не одна, — Ники постучала пальцем по лбу.

— Я… — София смутилась. — Это совсем другое! Я будто была в гостях у лучшей подруги, она меня не боялась, она…

София осеклась.

— Вот именно, — спокойно кивнула Ники. — Не боялась.

— Почему же… здешняя Ники… тебя так боится? Брюс сказал, что… — и София вновь осеклась. Я посмотрел в её глаза и понял.

— Не можешь вспомнить, Софи? — она кивнула.

— Не старайся, — Ники уселась рядом с ней. — Мне не положено знать, что она говорила обо мне. И нужно выяснить, почему.

Ники поднесла ладони к вискам. Прикрыла глаза. Улыбнулась.

— Что-то меняется, — проговорила она. — Ты говоришь, в гостях у лучшей подруги?

— Что с тобой, Ники? — я взял её за руку.

— Не со мной, — она сжала мою ладонь. — С ней. Я снова чувствую её.

Ники достала из кармана блокнот, торопливо написала на нём несколько строк, вырвала страничку и вернула блокнот в карман. Страницу сжала в кулаке.

— Идёмте, — она заставила меня подняться на ноги. — Софи, идём. Пройдём втроём, как ты хотела.

— А… она?

— Пусть побудет одна. Ничего не случится.

— Ты не можешь знать, — проворчала София, но поднялась на ноги.

* * *

…В этой версии Галлии мы с Софией оказались супругами. Ники сделала вид, что страшно разозлилась, а через минуту они обе смеялись, не в силах остановиться. Остальные туристы смотрели на нас с удивлением, но София и Ники пришли в себя до того, как страж порядка добрался до нас.

— Простите, сэр, — Ники протянула ему банкноту. — Анекдот, никогда такой смешной не слышала.

Полицейский с каменным выражением на лице протянул Ники листок бумаги и удалился.

— Что это? — удивился я.

— Штраф, — пояснила Ники. — Здесь положено вести себя тихо.

— Да, — София прикоснулась ладонью ко лбу. — Положено. Нет! — она дёрнула меня за руку, когда Ники попыталась взять меня за другую руку. — Он мой.

Они посмотрели друг другу в глаза и Ники кивнула. Без усмешки.

— Вот моя машина, — указала Ники. И тут память здешнего Брюса начала приходить — потоком, волнами. Ощущалось это, словно меня с размаху ударили в лицо чем-то очень мягким, но тяжёлым. Здешняя Ники приехала ко мне, потому что возглавляла фонд Сант-Альбан, а я собирался пожертвовать университету крупную сумму.

— Возвращаемся в гостиницу, — предложила София. — Мне нужно сделать несколько звонков. Это быстро! — она почти умоляюще посмотрела на Ники. Та кивнула, махнула ладонью — пристёгивайтесь — и нас с Софией вжало в спинку.

Всю дорогу София молчала, прижимаясь ко мне и крепко сжимая ладонь, а Ники ни разу не посмотрела на нас в зеркало — я заметил.

— Я закажу обед? — предложила Ники. — В какой номер? — поинтересовалась она, как только мы с Софией кивнули.

— В твой, — почти одновременно произнесли мы с Софией и рассмеялись, все трое. Наш и её номер были напротив.

Едва София закрыла и заперла дверь в наш номер, она бросилась мне на шею и замерла, привстав на цыпочки. Я слышал её дыхание и в голове плыло.

— Брюс, — попросила она. — Если сможешь… нет, не надо, господи, какая я глупая!

— Софи…

— Нет, не говори. Я знаю. Но ты всё равно будешь с ней, а не со мной.

Она отпустила меня, прошла в комнату, вытирая слёзы ладонью. Чтобы хоть чем-то занять себя, я отправился в ванную. Умылся — сразу полегчало.

София говорила по телефону. Я услышал имя Леттье и ощутил, что уж скрывать, ревность.

— Что это за Леттье? — поинтересовался я ледяным голосом. Здешний Брюс любил так шутить, потому что здешней Софии нравилось, когда к ней ревновали, по-настоящему или нет.

Она резко обернулась. Недоумение, удивление, негодование и веселье. Она поняла.