Последний дар любви

Боевая группа приехала к оврагу, где были спрятаны провода; Окладский, специалист-минер, вынул провода из-под земли, из-под камня, сделал соединение, включил батарею. Услышали – грохочет поезд. Желябов сам привел в действие спираль Румкорфа. И ничего не произошло! Поезд промчался над тем самым местом где заложили мину, поднял за собой песочную пыль и исчез вдали. Взрыва не последовало.

Террористы ушли в полубессознательном состоянии от разочарования. Думали, может, динамит плохой? Запалы, доставленные из минного класса артиллерийского ведомства, подвели? Но этот же самый динамит и запалы сработали спустя два дня под Москвой! И тут Желябов стал припоминать: пока минировали рельсы, Иван Окладский скулил: «Ах, нехорошее мы дело затеяли. Сколько народу без всякой вины погибнет. При чем тут машинист, кочегары, поездная прислуга? Это свой брат, рабочие. Надо царя одного убить, а других-то зачем?» Однако в момент взрыва он был спокоен, деловит, даже весел. Позднее, окольными путями, удалось выяснить, что он перерезал провода, ведущие к мине, а потом сбежал из партии и поступил на службу в охранную полицию. Добраться до предателя и покарать его не было никакой возможности! Его куда-то перевели из Петербурга, заставили изменить имя и внешность.

Глава 9

Княгиня Юрьевская

Поняв, что она беременна, Екатерина была совершенно счастлива. Она к этому времени настолько любила Александра Николаевича, что жила лишь им одним. Однако император обеспокоился. Нет, не за себя, не за могущие возникнуть разговоры в семье и слухи в обществе. Почитание императора в России прочно, никто не решится осудить его. Он испугался за Екатерину.

О ней и так много говорили… Якобы она немыслимо, невообразимо развратна, причем отличалась этим чуть ли не с детства. Утверждали, будто прибегает к уловкам самых низкопробных кокоток и в своем распутстве доходит до того, что вообще не одевается в присутствии императора и даже танцует пред ним на столе нагая. И вообще, изменяет ему направо и налево. За драгоценности готова отдаться кому угодно!

Александра Николаевича поражало полное равнодушие возлюбленной к грязной болтовне. Воистину, для нее ничего не существовало, кроме любви. Но ведь теперь запятнано будет и имя их ребенка! А если роды пройдут неудачно? Если Екатерина умрет?

Боялся он и себя. Вспоминал, какое необъяснимое, неподвластное воле и рассудку отвращение вызывала у него расплывшаяся фигура жены, которая вечно была беременна. Он стыдился этого, но ничего не мог с собой поделать. Что, если он охладеет к Екатерине?

Бог был к ним милостив. Екатерина обладала такой великолепной фигурой, что беременность почти не испортила ее. Бдительная маркиза Вулькано долгое время вообще не подозревала, что ее многогрешная belle-sњur находится в интересном положении. Впрочем, она уже давно махнула рукой на Екатерину и поняла, что возникают в жизни ситуации, которые изменить невозможно. Надо только смириться.

Между прочим, то же самое пришлось сделать и Александру. Он смирился с тем, что беременность идет своим чередом. И вот 29 апреля 1872 годы у Екатерины начались схватки. Заранее они с императором договорились, что ради сохранения тайны Екатерина немедленно приедет в заветную комнатку под лестницей.

Она так и поступила – не сообщив ни невестке, ни даже горничной.

Послали за повивальной бабкой и доктором Крассовским, которому доверял император и которого предупредили о деликатной ситуации. Доктор жил далеко, а роды проходили очень тяжело. Чуть только Крассовский появился на пороге, как император, измученный страданиями той, которую любил, выпалил:

– Если нужно, пожертвуйте ребенком, но ее спасите обязательно.

На счастье, жертвы не понадобилось. В десять утра родился мальчик, его потом назовут Георгием. В тот же день его тайно переправили в Мошков переулок. В одном из домов близ того, где жил генерал Рылеев, начальник личной охраны царя, поселились кормилица-русская и гувернантка-француженка. Генерал являлся одним из близких, доверенных людей императора и знал о его романе. А переулок был полон жандармов, оберегавших Рылеева, поэтому и уединенный дом был надежно защищен от ненужных гостей и случайных любопытных.

Можно представить, сколько их было, этих любопытных! Шок поразил и семью императора, и его друзей, и недругов, и весь большой свет, и народ. Неведомо, чем возмущались больше: тем, что «старик» пятидесяти четырех лет не в силах обуздать свою страсть к молоденькой женщине, или тем, что Мария Александровна очень плоха, а потому не станет ли эта молоденькая фаворитка скоро законной супругой и императрицей?

Император вдруг по-новому ощутил все радости отцовства. Раньше он был слишком молод и озабочен, чтобы восторгаться детьми. Теперь забот не стало меньше, зато изменилось ощущение мира. Дети от обожаемой женщины – это нечто иное, чем просто дети.