Последний день

– У меня так и не получилось. С кем бы я ни встречалась, это недолго длилось. Я потеряла интерес ко всему. Все время думала о тебе. Но понимала, что этого не вернуть. Мне стало сложно противостоять недоброжелателям. Казалось, что весь мир против меня. И я решила, что, став плохой, смогу легче справляться с этим… Но так только казалось. Потом познакомилась с Гарри, попала в его компанию. И думала, что это моя семья. Стала байкершей. Начала грубить всем. Перестала помогать людям. И даже воровала. Мы уехали в Майами. Он всегда хотел туда. Сказал, что там центр ночной жизни востока страны. Ему нравился образ жизни современных хиппи. Мы жили на берегу океана, но, несмотря на это, мне было очень некомфортно с Гарри. Его необоснованная ревность и постоянные пьянки отталкивали меня все больше и больше. Он держал меня в напряжении. Я боялась за него, когда он уходил в ночь на свои гулянки. Звонила ему, беспокоясь, а он только злился. И во время наших ссор бросал трубку, говоря, что что-нибудь натворит. С кем-нибудь или с собой. А я всю ночь пыталась дозвониться до него. Тревога не покидала меня до самого утра. Он вынуждал меня думать о нем против моей воли. Меня мучал страх, чувство безысходности. За него, за себя, если ему вдруг что-то не угодит.

Она задумалась. Увидела всю ситуацию со стороны. И, глядя на гладь озера, промолвила:

– Я хотела уйти от него. Найти себе занятие по душе. Но боялась остаться одна. Думала: да кому я нужна? Те, кто когда-то нуждался во мне, уже давно далеко от меня.

Потом началось все это. То катастрофа, то эпидемия, то война всяких мелких стран. Ужас, в общем. Первое, о чем я узнала, – это массовое обрушение зданий Манхэттена в прошлом сентябре. И мы поехали в Вегас после цунами во Флориде. Слава Богу, его успели предсказать. Он сказал, что теперь мы точно должны держаться вместе. Думала, что он прав. Даже прощала ему угрозы ножом и все такое. Он обещал измениться, а я верила.

Но позже поняла, что это не так. Когда мы доехали до Небраски и остановились в том городке, где мы их «поджарили», Гарри, пьяный, предложил прогуляться. Мы дошли до какого-то бара, и он сказал, что там у него для меня сюрприз. Мы зашли в кабинет хозяина. Потом он повалил меня на стол. Сказал, что я слишком хорошо выгляжу сегодня. Я попыталась оттолкнуть его, а он только больше налегал, говорил: «Ты же тоже этого хочешь! Сейчас не нужно прелюдий, времени мало».

Он продолжал приставать. Я начала кричать, а он приказал мне заткнуться и хлестнул по щеке. Я собрала все свои силы, ударила его по голове статуэткой, стоявшей на столе, и убежала. Я тогда еще потеряла свою подвеску…

– Подвеску? – подумал я и нащупал в кармане ту, которую нашел с Энди в Небраске. Видимо, Лаура рассказывает про тот бар, в котором я был перед заправкой, где мы встретились.

– На следующий день я объявила ему, что на этот раз точно ухожу. Тогда мы с тобой и…

Я достал подвеску. Лаура вспомнила ее.

– Откуда она у тебя? – спросила она с удивлением и радостью.

– Я был в том баре.

– Ты так и не смог ее открыть?

– Нет.

Она начала разглядывать кулон. А я думал о том, о чем она только что рассказала. Она терпела. Терпела, думая, что Гарри исправится. И поэтому делала для него все, что могла. Ожидая, что когда-нибудь он ответит ей тем же. Делала, что надо ему, жила, где надо ему, и даже думала, как надо ему. Все ради него. Затрачивала больше энергии, чем получала. Но она только кормила его эго. Я тоже кормил. Кормить зверя, который хочет тебя съесть? Идея плохая. Ему этого станет когда-нибудь мало, и тогда едой станешь ты.

Лауру мне жаль намного больше, чем кого-либо, потому что она всегда была свободной и жизнерадостной девушкой, бодро плывущей против течения. Только потом она стала слушать того, кто и за собой то уследить не мог, а я всегда держал все в себе. Я мог открыться только рядом с ней, но при этом я скрывал самое главное, что было во мне к ней.

– Знаешь, если бы ты смог ее открыть сейчас, то моя жизнь изменилась бы.

– С помощью этого до сих пор можно как-то изменить твою жизнь?

– Теперь можно. На, возьми, попробуй.

Я попытался открыть медальон, но не получилось. Я вертел его в руках, нажимал здесь и там. Но открыть не смог. Она огорчилась, взяла обратно свою вещицу и произнесла:

– Может, в другой раз. Не наденешь ее на меня?

Я стал помогать ей зацепить подвеску: медленно убрал пряди волос, золотистые от заката, открывая тонкую шею, и промолвил:

– Может, останемся здесь еще на пару дней?

Она улыбнулась. Я зацепил подвеску. Она повернулась и обняла меня. Этим было все сказано.

Мы вошли в дом и позвали наших любимцев.

– Энди, Ирвин! Мы остаемся!

Они начали запрыгивать на нас. Все обнялись.

Мы были все такие разные. Я, Энди, Ирвин, Лаура. Но счастье было у всех одно.

Мы пошли ужинать. Пока Лаура распаковывала вещи, я готовил из тех припасов, что удалось найти. Решил сделать бургеры с говяжьей котлетой, дополненной сыром чеддер, медовой горчицей, кетчупом и гарниром из картофельных оладий.