Последний день

Видимо после того, как мы с женой охладели друг к другу, я потерял веру в любовь между людьми. Она наполнена пафосом. Никто не говорит то, что думает, а говорит то, что надо. Живет по шаблону, просто оттого что терпит. Терпит из страха остаться одному на старости лет. Зато сейчас я делаю все, что хочу. Но я уже не сделаю то, чего хотел раньше.

Времени остается все меньше, а я даже не знаю, к чему все это. Может, это тот самый Судный день, который описан во всех религиозных писаниях. Но вот вопрос: кто остался на земле? Самые грешные? Я, наверное, в их число не вхожу. Я никогда не делал много зла, я пытался не быть плохим. Однако и в число самых безгрешных, которые должны попасть в Рай, я точно не вхожу. Говорят, что перед входом в Рай Господь спрашивает: «Был ли ты счастлив?». Поэтому – нет.

Может, у Творца своя схема для суда. А может, это и не Судный день. Не важно: я просто знаю, что мы все вымрем со дня на день, тогда и станут известны ответы на все вопросы.

А пока я еду через всю страну в родной город, из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, на красном «Мустанге» 67-го года со своим верным псом. Всегда хотел увидеть этот город без людей, ему так больше идет.

Я проезжал по Небраске, здесь обычно в это время поля зеленели всходами, а сейчас сплошная пустыня, состоящая из высохших на жаре растений и растрескавшейся земли. Вокруг безжизненные поля. Климат изменился, и теперь здесь в апреле жарко.

Горы тихоокеанского хребта стали выше. Они берут весь удар на себя, не давая Тихоокеанскому холоду пройти дальше. Но зато в Лос-Анджелесе… В Лос-Анджелесе, говорят, – 10 – это теперь норма. Несмотря на местные красоты, люди, привыкшие к калифорнийскому климату, не готовы к такому и уезжают прочь. Не то, что я. Я, наоборот, спешу туда. Говорят, это похоже на рай, там все белое и яркое. Хочу увидеть LA[1], там слишком необычно для моего сознания. Такое раз в жизни можно созерцать, а может и реже. До вымирания я жил и работал в Нью-Йорке. И за все это время у меня не было возможности заглянуть в родной город.

Я не видел конца моему пути. Может, я не туда еду? Вряд ли… Я учел, что изменилось положение полюсов на пару градусов, а все ориентиры те же. Интернета нет. Ориентируюсь по карте. Вот уже два дня не вижу магазинов, и у нас с Энди кончаются припасы. Животных тоже стало меньше. Еду часто приходится готовить, разжигая костер из того, что попадается под руку, так как дело идет к апрелю и ветки мокрые после вчерашнего ливня. Дождь в пустыне? Сейчас можно и в Лос-Анджелесе снег увидеть. Так что ничего удивительного!

В машине ночевать надоело, и я решил остановиться в заброшенном мотеле. Сначала я пожалел об этом. В номере не было кровати, вместо нее – сломанная раскладушка, все было прогнившим… Стоп! Конец света же! В этом округе никого, и можно переночевать хоть в люксе. Там все было, как ни странно, комфортнее: кровать, светлое окно, даже в мини-баре нашлась вода и немного еды. Я быстро открыл холодильник, взял, что мне было нужно, и так же быстро закрыл, дабы не выпускать холод. С электричеством сейчас напряженка.

В ванной воды, как и ожидалось, не было. Бутылка литровой меня всегда выручала в таких случаях. Для того чтобы почистить зубы и умыть лицо, этого достаточно.

Относительно стройный человек с карими глазами и каштановыми волосами стоял передо мной в отражении. Я смотрел в зеркало и думал: правильно ли я делал, что недооценивал себя? Чего заслуживает этот человек? Я всегда считал, что большего, чем умереть в 26 лет в одиночестве. Но если так случится, то уже ничего не исправить. Другой вопрос: можно ли было не допустить этого?

Я обустроился в комнате и лег спать.

Мое подсознание перенесло меня в пустыню. Пустую. Чистую. Даже на небе не было ни облачка. А нет, вон на горизонте плывет одно. Горячий песок под ногами, пересохшие губы и колеблющийся воздух над землей… Вдалеке виднелся только придорожный бар под названием «Sahara». Рядом с ним отрезок дороги, не больше по длине, чем сам бар. Я видел его со стороны. Шел к нему очень медленно. Я остерегался его. Когда я пытался приблизиться к «Sahara», он только отдалялся. Это начинало напрягать. Я постепенно стал забывать об опасениях и решил ускорить шаг. Тут «Sahara» застыла на месте. Это выглядело как оптическая иллюзия. В отличие от бара, все остальное приближалось. Камни, кусты и даже холмы проходили мимо меня, но не бар. И я решил тогда, что я хочу добраться до «Sahara», несмотря на все свои страхи. Я побежал. Тут бар вдруг начал приближаться. Я дошел до него и вошел внутрь. Там были люди-манекены, они выглядели как плохо прорисованные на компьютере люди. Угловатые и неживые. Низкополигональные. Среди них была одна девушка-официантка.