Последний день лета

Пух похолодел: с Шаманом что-то было явно не так; он не придуривался, да и неизвестно, умел ли это делать в принципе. Но в том, что это не столбняк, Аркаша был уверен. Он аккуратно опустился на скамейку рядом с другом и посмотрел на его палец.

— Саш, инкубационный период столбняка минимум восемь дней, так что дело не в порезе. Я точно знаю, потому что…

Шаман не дал ему договорить, откинулся на спинку и шумно выпустил воздух сквозь стиснутые зубы.

— Когда назад? — поморщился Саша.

— Автобусы в Азов отходят отсюда через два с половиной часа. И еще, считай, час, пока до Ростова доберемся, — сказал Новенький.

Притяжение музея перестало на него действовать — теперь Степу захлестнуло острое и беспричинное беспокойство за Бабу Галю. Он был уверен, что с ней вот-вот случится что-то очень плохое. Если уже не случилось.

— Не, нахуй, — решил Шаман. — Завернусь тут до тех пор. Стопэ, тут рядом живет тип один, моего брательника близкий. Амел погоняло. Он нас до города докинет.

— Ой, — ответил Пух. — Я даже не знаю…

— Потому что ты лох, — встрял Крюгер.

Его нога болела и, по ощущениям, сильно кровоточила, но перспективы а) поскорее сбежать из этого адского места, и б) прокатиться в машине таинственного Амела, — очень радовали Крюгера. Особенно пункт «б»! Сто пудов этот Амел был бандит и отморозок — с кем еще, спрашивается, будет дружить Шаман Большой?! Крюгер предчувствовал приключение, о котором он будет рассказывать годами. Он представил лица слушателей (и особенно слушательниц), когда лениво начнет свою сагу: «Так вот, в тот раз, когда мы с Амелом перли из Азова в город…»

— Может, не надо? — упорствовал Пух. — У Ольги Васильевны придется отпрашиваться, а она точно не разрешит, да еще и скорую вызовет…

— Как поймем, что едем, так и отпросимся, — сказал Новенький. Тревога за бабушку вытеснила из его головы все остальные мысли.

— А с чего он нас вообще куда-то повезет? — Аркаше очень не нравилась перспектива неприятного разговора исторички с его родителями.

— Потому что он помнит, чей я брат. — Никакой бравады в этой реплике не было; голос Шамана звучал устало и почему-то печально.

— Всё, пошли, — вскинулся Новенький. — Мне тоже домой надо.

— Что-то случилось, Степа? — обеспокоенно спросил Пух.

— Нет. Не знаю. Отстань. Где он живет, Амел этот?

— Помню, но не помню, один раз брату на хвост падал, когда он сюда ездил. Там вроде, на Недвиговке. Я узнаю, если увижу. Двинули, короче.

Пуху всё происходящее по-прежнему очень не нравилось, но желание поскорее покинуть краеведческий музей пересилило осторожность. Он сам не понимал, что именно его так раздавило: жара, Аллочкина выходка, порезанная ладонь с перспективой столбняка через восемь дней, — или всё это сразу. Возможно, дело было в декалитрах крови, пролитых на этом месте сотнями поколений его, да-да, именно его предков. Он снова нервно царапнул рану — и снова взвизгнул от боли и неожиданности.

— А он точно дома? — спросил Новенький Шамана.

— Да где ему быть? Только встал, по-любому. Бригада по ночам двигается.

— Как вампиры, понял, — важно кивнул Крюгер. Он уже решил для себя, что превосходно разбирается в бандитских положняках и постановах, а постороннего и незнакомого Амела воспринимал как старшего друга, с которым давно не виделся. — Ладно, погнали, хватит жопы мять.

В пути стало веселее — намеченная цель и перспектива скоро оказаться дома отвлекали от жары, ран и окутавшего всех мутного настроения. Крюгер привычно забегал кругами, иногда припадая на разодранную ногу, и начал длинный запутанный рассказ о боевике, который он недавно посмотрел по видаку в гостях у одного пацана с Александровки, вы его не знаете.

— Там, поняли, Брюс Ли приезжает в Россию, на него сразу нападают черные ниндзи, а он такой…

— Витя, ты, по-моему, придумываешь, — перебил Пух — единственный, кто прислушивался к истории. — Нет такой кассеты.

Аркаша был уверен, что они заблудились. Танаис перетек в соседний поселок Недвиговку («еще более жопная жопа», цитируя Костю Каратиста), но пейзаж не поменялся — такие же покосившиеся домики, бесконечные заборы и скелеты деревьев. С момента, когда друзья покинули краеведческий музей, им на глаза не попалось ни души; от жары попрятались даже наглые недвиговские дворняги и полудикие коты. Молчали даже птицы — это обстоятельство почему-то нервировало Пуха особенно сильно.

— Ой, Пухан, отвали. Отвечаю, он по-русски, слышишь, не говорит, такой этим ниндзям руками показывает, типа, а ну, сюда подошли…

— Так ниндзи русские, что ли? — не унимался Аркаша.

Крюгер на секунду залип, после чего взорвался:

— Да вот не похуй тебе?! Русские, армянские!.. Там по сюжету, понял, неважно. Так вот, а они такие…