Последний день Славена. Том 2

Граф отпустил повод, и хладнокровно подогнал коня шпорами. Славяне подгоняли своих коней пятками, поскольку шпоры не носили, однако от этого их кони не были более медлительными. Очень быстро все трое выехали к ручью, пересекаемому тропой. Ручей был мелким, и не было камней, на которых бы он играл. Вода бежала вдоль мягких земляных берегов, покрытых пожухлой осенней травой, но все же кое-где, особенно ближе к воде, еще зеленой. Оливье про себя еще раз удивился слуху долговязого и внешне неуклюжего Телепеня. Сам граф почти не слышал ручей даже тогда, когда пересекал его. Впрочем, внимание его было отвлечено стоном, раздавшимся в кустах другого берега. Граф дополнительно подогнал коня, и сразу въехал в кусты, которые конь легко раздвинул грудью, прикрытой плотной попоной с металлическими нашивками вместо лошадиной кольчуги. На берегу среди кустов лежало двенадцать солдат, доспехи которых были пробиты страшными длинными стрелами словенских стрельцов, а рядом лежало еще два связанных солдата. Их заряженные арбалеты валялись неподалеку, выроненные из рук в самых неподходящий момент. Из всех только один арбалет успел выстрелить, но, скорее всего, и этот выстрел был не прицельным, потому что все словене живые и здоровые стояли тут же, всем своим видом подтверждая то, что говорили графу.

– Это франки, граф, – сказал Заруба. – И ждали они, как я думаю, не нас и не какого-то случайного путника, а именно тебя. Впрочем, ты сам спроси у них. Они, думаю, не посмеют не ответить на вопрос пэра королевства.

– Кого вы здесь дожидались? – спросил граф громко, с любопытством пошевелив острием копья бороду одного из пленников. В бороде виднелось несколько жухлых по времени года колючек-репейников, и граф, проявив свое известное всем милосердие, попытался копьем убрать хотя бы одну из колючек.

Солдат передернул бородой, и отвернулся, скучно глядя в сторону Телепеня, который, зажав их подмышками, подносил из гущи леса сразу два упавших ствола.

– Что ты делаешь? – спросил сотник Заруба.

– Дрова для костра собираю, – спокойно сообщил Телепень.

Заруба, в ответ на вопросительный взгляд графа Оливье, перевел ответ долговязого воя.

– Зачем костер? – не понял Заруба.

– А на чем же этих жарить будем? – Телепень кивнул в сторону пленников. – Их не поджаришь, не заговорят.

Заруба умышленно громко перевел слова воя графу. Одновременно с графом переводчика слышали и пленники. Бородатый резко зашевелился, извиваясь натуральным дождевым червяком, и Оливье пришлось придавить его прикрытую стальным нагрудником грудь копьем к земле, чтобы сильно тот не суетился, и не свалился в ручей. Понятно, что мокрого поджаривать всегда труднее.

– Что ты вьешься, змея… – сказал граф. – Я тебе задал вопрос. Отвечай сразу, не задерживай меня по дороге к моему королю. Все равно славяне заставят тебя говорить. Ну же…

– Спрашивай, – глухо, носом, словно говорил колючкам репейника в своей бороде, произнес бородатый пленник.

– Кто вы такие? Кого вы здесь ждали?

– Мы – солдаты полка его сиятельства графа де Брюера. А ждали тебя, рыцарь. Мы видели тебя с ваграми, когда они убивали нас.

– Ты хочешь сказать, что я убивал вас?

– Этого я не говорил. Но ты был с ваграми.

– Вы знаете, кто я?

– Кто-то сказал, что ты – граф Оливье.

– И вы готовы были поднять руку на пэра королевства?

– Нам приказал наш командир. Мы выполняли его приказ.

– Граф де Брюер приказал напасть на меня?

– Он приказал убить тебя.

– И вы скажете это же королю, если он вас спросит?

– А почему же нам не сказать, если король нас спросит. Мы короля уважаем…

– Тогда – едем, – распорядился граф.

– Наши кони привязаны в двадцати шагах отсюда, – сказал бородатый.

– Да, – согласился Оливье. – Вы поедете на своих конях. Но на шею вам придется одеть по петле, а концы веревок я привяжу к луке своего седла. И знайте, что ни одна лошадь не сможет ускакать от стрелы славянских стрельцов.

Бородатый пленник посмотрел на своих убитых товарищей, так и не успевших своими арбалетами воспользоваться. В каждом из них торчало по стреле. Славянские стрелы пробивали самые крепкие доспехи франков, словно доспехи эти были пергаментные…

Глава двадцать первая

Как ни торопился князь Годослав, как ни желал побыстрее выехать в Старгород к князю Бравлину Второму, понимая, что в данной ситуации от его торопливости или, наоборот, неторопливости может зависеть многое, если не все, и не только для самого Бравлина и его княжества, но и для княжества бодричей, для своего будущего, он все же не смог сразу отправиться в путь.

Едва Годослав вернулся в свои покои, чтобы переодеться, и приготовиться к не самой ближней дороге, как прибежала Давора, перепуганная молодая служанка княгини Рогнельды.

– Княжа! Княже… – и только попыталась дыхание перевести.