Последний день СССР. Свидетельство очевидца. Воспоминания помощника президента Советского Союза

В начале августа, несмотря на то что с начала 1991 года волны страстей, кризисов и конфликтов продолжали бушевать по всей стране, проглянула надежда на возможность политического урегулирования. У Горбачева были основания рассчитывать на достижение «исторического компромисса» между основными соперничающими силами и на то, что страна сможет пройти испытание перестройкой, избежав столкновения радикалов из противостоящих лагерей, не рухнув в гражданскую войну и не скатившись к развалу на местные уезды.

Конечно, экономический кризис продолжал углубляться, и надежды Горбачева на новый план Маршалла со стороны западных партнеров, о котором он вел разговор с лидерами «Большой семерки» в Лондоне в июле, не оправдались. Вместе с тем, казалось, всем было понятно, что преодолевать этот кризис проще вместе, чем порознь, соревнуясь друг с другом.

Очередной тактический триумф притупил бдительность Горбачева и привел к тому, что он проигнорировал тревожные сигналы, начавшие поступать к нему с разных сторон. Один из них со ссылкой на свои источники в окружении Крючкова передал ему А. Н. Яковлев.

Впоследствии, встретившись с «кротом», я получил подтверждение его информации. На ее основе Яковлев написал Горбачеву: «По моим данным, правыми силами ведется подготовка госпереворота с намерением установления в стране полуфашистского режима. Ваш проект, представленный в 1985 году, будет решительно осужден, против Вас лично и Ваших сторонников будет развязана компания очернения и репрессий».

Горбачев успокоил своего друга, считая, что он надежно защищен от любых авантюр «пактом о примирении», заключенным им с Ельциным и другими республиканскими лидерами. Несколько дней спустя схожая информация поступила из совсем другого источника — от американского посла в Москве Джека Мэтлока.

Тогдашний мэр Москвы, входивший в окружение Ельцина, Гавриил Попов, воспользовавшись приемом в американском посольстве, дал понять послу, что хочет с ним поговорить наедине. Поднеся палец к губам, он написал на клочке бумаги, что «против Горбачева замышляют переворот». Включившись в игру, Мэтлок, не произнося ни слова, прислал ответ: «Кто за ним?» Попов написал имена: «Павлов, Крючков, Язов, Лукьянов». Изумленный Мэтлок поставил большой вопросительный знак перед именем Лукьянова — Председателя Верховного Совета и давнего друга Горбачева. Попов кивнул в знак подтверждения.

Передав эту информацию в Вашингтон президенту Бушу с просьбой сообщить ее Ельцину, находившемуся в это время в США, Мэтлок от себя приписал, что такой сценарий представляется ему маловероятным. Буш в ответ поручил ему передать информацию Горбачеву без ссылок на ее источник.

На следующий день Горбачев принял его в компании с Черняевым. Поприветствовав «товарища посла» и выслушав его, Горбачев попросил передать его благодарность Бушу за истинно «дружеский жест», однако заверил Мэтлока, что все находится под контролем.

Находясь на грани нервного и физического истощения, Горбачев тем не менее был удовлетворен. Он считал, что главные риски остались в прошлом. Позднее он сравнит облегчение, испытанное им после достижения договоренности в Ново-Огареве, с эмоциями пассажиров самолета, взлетавшего в известном советском фильме-катастрофе. Взлет происходил в тот момент, когда из-за начавшегося землетрясения под самолетом уже разрушалась взлетная полоса и рушилось здание аэропорта. Ему не терпелось отключиться от всех забот хотя бы на пару недель и провести их вместе с Раисой Максимовной в кругу семьи.

«Холостой» путч

В разных странах в народных календарях месяцы или сезоны называют по имени фруктов или цветов, с которыми их ассоциируют. В советском календаре не было, как в японском, «месяца цветения сакуры» или, как у французов, «сезона вишни». Зато был навсегда ставший «Красным» октябрь, а после 1968 года август превратился в «месяц танков».

Был ли путч действительно неизбежен? Зная задним числом о тех катастрофических последствиях, которыми он обернулся не только для судьбы Советского Союза и лично Горбачева, но и для самих его организаторов, не надо удивляться тому, что после его провала появилось немало версий альтернативного развития событий.

Черняев считал, что, если бы Горбачев не уехал 4 августа в Форос, у путчистов не хватило бы решимости организовать заговор против него в Москве. Ведь, не имея возможности объявить его «неспособным по состоянию здоровья» исполнять функции президента, они должны были бы действовать так же свирепо, как чилийские генералы против Сальвадора Альенде в 1973 году[1]. Зная личные качества и уровень этих людей, такое трудно себе представить.

Версия о том, что «любительский» и импровизированный характер путча объясняется тем, что он был организован в спешке, после того как стоявшие за ним фигуры получили результаты «прослушки» КГБ ключевого разговора трех лидеров в Ново-Огареве, из которого узнали о своем предстоящем увольнении, кажется слишком легковесной.