Последний Дон Кихот

Крадутся клянчить завтрак к рыбаку.

Люблю пройтись от рынка эспланадой,

Где тополя, как на параде, тянутся в строю.

И насладиться птичьей утренней руладой,

Скитаясь у лося-отшельника люблю.

Люблю сидеть на лавочке у карусели,

И вспоминать о детстве, что осталось здесь.

Люблю, чтоб вдруг колокола запели.

Люблю в мечтаньях растворяться… весь…

Сентиментальный инсайт

Как странно, что не пишется про Выборг…

Без десяти полвека в нём живу.

Как в детстве потчую я сдобой рыбок,

Что в водах тихой заводи плывут.

Всё так же навещаю старый город,

Хоть переехал двадцать лет назад.

Всё так же поднимаю у залива ворот,

Когда ветра бушуют невпопад.

Зелёный парк как раньше многолюден,

Но в нём уже не я дитём смеюсь.

Пожалуй больше прежнего уютен,

И потому я никуда не тороплюсь.

Умчалось детство, промелькнула юность,

А чувства и восторги как тогда!

Быть может для кого-то это глупость,

А мне же эта глупость дорогА.

Вот здесь я с мамой шёл до карусели

И лепетал о радости своей,

Когда в качели-лодочки мы сели —

Ведь был я адмиралом всех морей!

Как и тогда «кутузовский» фонтанчик

Стремится ввысь потоком серебра.

В руке, как и тогда, пломбир-стаканчик,

А небо преисполнено добра.

Резвятся у лося смешные карапузы,

Купаясь в безмятежности гурьбой.

Я благодарен им за эти узы,

Что приглашают в сказку, как домой…

Выборг

Святая крепость созерцает

Бегущие вперёд года.

Лихие дни не порицает,

Но помнить будет их всегда.

Раздавшись в дали синевою,

Граничит ими свой чертог.

Гранита вечной чередою

Надёжно стелит свой порог.

Вздыхает важностью историй,

Хранимых в памяти веков.

И лабиринтами подворий

Петляют клочья облаков.

Лепнины вычурных фронтонов

Теснят отрадный небосвод.

Фигурный кров резных балконов

Кружит неспешный хоровод.

Фасады, знавшие величье

Эпохи грозного Петра,

Несут с тех пор своё обличье,

В их окнах вензелей игра.

Заборной ковки паутина

Играет, бликами искрясь.

Как маслом писана картина

Плывёт во взоре чуть ленясь.

Влекут всё дальше мостовые,

Уютом благостным дыша.

И фонари, как постовые,

Огнём мерцают неспеша.

Резные белые пилоны

Бегут загадочной тесьмой.

И крыш блестящие короны

Пленяют черепиц гульбой.

Сквозь арки каменных ваяний

Ведёт загадка вглубь времён.

Ансамбль искусных рук деяний,

Как символ эр запечатлён.

Витает умиротвореньем

Гостеприимный града дух.

Тревожит душу впечатленьем,

Хоть ненавязчив, нем и глух…

Городской променад

Седого облака знаменье

Пронзает Олафа игла.

Венчая неповиновенье,

Несётся ввысь её стрела.

И под таким надёжным кровом

Таится главный наш герой.

О нём и будет дальше слово

Слагаться рифмою простой…

Шагая ветхою ступенью

Среди замшелых древних стен,

Он вниз спускался лёгкой тенью,

Покинув сна короткий плен.

Влекомый летним променадом,

По залам шествует, спеша.

В предчувствии свиданья с градом,

Чертог свой мерит чуть дыша.

Каменья северной твердыни

Ласкает вскользь его рука.

Любовь свежа в ней и поныне,

Спустя почтенные века.

Сквозь арки кованых узоров

В молчаньи правит мерный ход.

В гранит зелёных косогоров

Всё также бьёт настырность вод.

Он светлым взором обнимает

Абрис высоких куполов.

И, поклонившись, вновь шагает

По перепутью двух миров.

Даруют глазу наслажденье

Короны изумрудных древ.

Залива синь, как наважденье,

Ласкает душу нараспев.

Улыбкой красоте ответив,

Шагнул на панцирь мостовой.

Измену в городе приметив

И, потеряв тотчас покой,

Прошествовал вперёд немного,

Всмотрелся в треснувший фасад.

Седые брови схмурил строго-

Не ведал больших он досад.

Он помнил войны и раздоры,

Что посещали этот край.

Но даже вражеские своры

Архитектурный чтили рай.

В раздумьях тяжких устремился

В любимый некогда поход.

Теперь весь город изменился,

Ослеп живущий в нём народ.

Когда то свежестью блистала

Лепнина эркеров чудных.

Теперь мораль совсем упала

В глазах старинных стен немых.

Покрыта зеленью невзрачной

Торжественность нагих скульптур.

Всё тлеет паутиной мрачной

Пришедшей худшей из культур.

С потухшим и слезливым взглядом

Идёт щербатой мостовой.

Разруха и упадок рядом

Взывают к совести людской.

В соседстве с памятью историй

Надменно вычурность стоит.

Не зная затхлости задворий,

Мерцаньем фальши глаз манит.

Смятённый пафосом двуличным,

С вопросом смотрит на людей.

Пытаясь к варварству привычным

Внушить страдание очей.

Но только дикость эгоизма

Ответом бьёт по правде дней.

Не чтят прислужники цинизма

Величье Родины своей.

Бессилье города родного

Перед глухонемой толпой

Несёт крестом уже так много

Надежды лет своей тропой.

И он, обидой сокрушённый,

Рыдая сердца не жалел.

Людьми без душ любви лишённый,

Вернулся в замковый удел.

И там никем не лицезримый

Сидел на пенном берегу.

Печальный и неповторимый,

И превратившийся в слугу.

Никто вовеки не узнает,

Кто сердцем в камень здесь застыл.

Лишь в подсознании витает,

Что это город сам и был…

Чистый город

Не на асфальт окурок бросил —

А в душу многих горожан —

Ботинком сверху поелозил,

И усмехнулся хулиган.

«Какая жуть, какая гадость», —

Брезгливо думал грязетвор,

– «Поубирали бы хоть малость

Кричащий мусорный позор».

Он пнул в сердцах пустую банку,

Под лавку ловко ей попав.

И принял гордую осанку,

В себе героя увидав.

Ну как же, он очистил город

От скверны брошенной другим.