Последний довод павших, или Лепестки жёлтой хризантемы на воде

Продравшаяся через пять этажей тушка выглядела естественно непрезентабельно, однако даже в таком ободранном виде от этого залётного подарочка веяло высокой технологией. Стабилизаторы были срезаны напрочь, былое наличие их выдавали характерные места крепления к корпусу, в хвосте (все же ракета) наличествовало что-то наподобие сопла, а вот мордочка было смята в лепёшку, с остатками электронной начинки, бетонной пыли и стекла. Последний удар об пол подвала, завалил ракету на бок, надломив корпус почти посередине, обнажив внутренние узлы.

«Если в носу головка самонаведения, в хвосте реактивный двигатель — взрывчатка посередине, — рассудил Пашка, — взрыватель наверняка контактный, почему не сработал? Техника — всяко бывает. Замедлитель какой-нибудь стоит, и она рванёт позже? Так уже все сроки вышли. Может помочь ей? Только так подгадать, что бы с чувством, толком, расстановкой…, растяжечку под БЧ разместить? а!?»

Взглянул на часы — времени ещё вагон. Если конечно янки не надули своей эсэмэс-рассылкой, что вряд ли. Тут никаких тебе «яростных атак» — плановое вертолётное подавление, коробчёнки техники, пехотная зачистка.

И сам удивился своему желанию. Он никогда особой кровожадностью не страдал, а тут прям представил: разбредутся по зданию крутые, нашпигованные навороченной амуницией американские вояки, жующие жвачку, победно курлычущие на своём вакающем языке. Будем надеяться трупов тут наших не найдут. Кто-то доберётся и до подвала и вряд ли это будет сапёр-профессионал. И…, бу—у—ух!

Он дёрнулся на звук шагов — Савомото в мягких кроссовках подошёл почти неслышно.

— Ты чего тут один торчишь? Ого! — Сержант увидел надломленную колбасу ракеты.

— Люблю одиночество.

— Одиночество — время для созерцания, — поумничал сержант.

— И для подлости, — прикидывая свои возможности, задумчиво ответил Павел, — а что Савомото-сан, у тебя ничего из твоего минного арсенала не осталось?

— Тротила килограмма четыре, гранаты…, всё.

— Не пойдёт. Слишком хлопотная конструкция выйдет.

— А что ты собственно хочешь?

— Сейчас, — Пашка вдруг вспомнил о трофейной американской гранате.

«То, что надо»!

Возня с верёвкой, куском проволоки длилась не долго.

— Хитро, оценил Пашкины приготовления Савомото, — а если они и входить не будут — вышибут дверь из подствольника и все дела.

— Граната всё ровно сработает, потом детонирует эта штука и рухнет весь дом, похоронив под собой всех кто тут будет шарахаться.

— А если не детонирует, — сержант присев у ракеты, рассматривал нехитрое приспособление «растяжки» и выглянувшие наружу внутренности, — может ещё толовую шашечку положить?

— Вариант!

— А если она раньше времени рванёт — когда за нас возьмутся плотно?

— Так я взведу её перед самым уходом.

Савомото слегка изменился в лице — его глаза вспыхнули, а губы с каким-то упрямством поджались.

— Ну чего ты на меня тигром ощерился? Сколько отсюда успеем завалить солдат противника? Человек пять, семь максимум. Потом обнаружат и покрошат к бесам, — взвился Пашка, нервно вышагивая туда-сюда, — постреляли и отходить, тем более что это не особо расходится с распоряжениями лейтенанта.

— У нас приказ — прикрыть первое отделение, — упрямо напомнил сержант.

Ладно! — Вздохнул Пашка, — сколько вы набили лент? Пять — по тридцать патронов. Если успеете одну выпустить — и то хорошо…, — Пашка задумался, бросив взгляд на часы, — поэтому…, пошли посмотрим, что ещё можно сделать.

— Значит так, — время поджимало, и беглый осмотр не дал особо новых идей, — наша задача, потянуть время, что бы истребители бронетехники, успели выполнить свою задачу. Не знаю, что они будут делать со своими пукалками если американцы бросят против них «Абрамсы»? Но сейчас не об этом…. Скорострельность у нашего пулемёта не ахти какая, но надо создать определённую плотность огня, а янки нахрапом пехотой не попрут. Поэтому выпускаете первую ленту и независимо от того открыли по вам огонь или нет меняете позицию. Лучше всего вообще убраться в правое крыло дома.

— А если он не оправиться? — Кивнул Савомото в строну капрала.

Капрал и до этого выглядел не лучшим образом (видимо крепился), но ранения всё-таки сказались — он, как сидел у пулемета, так и завалился набок. Его быстро привели в чувство. Пашка скормил ему сразу две таблетки, Савомото влил в рот остатки вина из фляги, для восстановления сил ещё неуклюже напичкал шоколадом. Всё это врачевание в купе дало определённый результат, и сейчас капрал даже пытался встать, тихо ругаясь, смывая с лица остатки пота и шоколада.

— Думаю, всё будет нормально, — Пашка уже испытал силу презентованных «добрым доктором» таблеток, — только за пулемётом быть тебе «номером первым».

— И всё же вопрос остаётся — как мы будем переть пулемёт в другой конец дома? Под огнём противника?

— У тебя тротиловые шашки ещё остались?! Пробей проход внутри дома, там всего две глухие корпусные секции, — Пашка в очередной раз взглянул на часы, — поторопись — осталось полчаса, прибавь им минут двадцать на раскачку и начнётся.

В доме ещё гулко бухало стараниями Савомото, а снаружи уже понеслось.