Последний довод побежденных

И вот сейчас мне будто вылили на руки помои. Гнилье, из которого я должен выделить опарыши, разложить их по размерам или как-то еще градировать. Сегментировать остальные составляющие, а затем рассказать про них, на полном серьезе. Примерно так я себя чувствовал.

Сделав над собой усилие, я открыл книгу. Качнув головой, вгляделся в портрет на второй странице, пробежал глазами введение и прочитал первые строчки основного текста. Вслух.

«1 апреля 1924 г. я был заключен в крепость Ландсберг — согласно приговору мюнхенского суда. Я получил досуг, позволивший мне после многих лет беспрерывной работы засесть за написание книги, которую многие мои друзья уже давно приглашали меня написать и которая мне самому кажется полезной для нашего движения».

Я ловил себя на ощущении, что мой голос чуждо и неестественно звучит в пустой камере. Столь глухо и резко, что я даже не узнал себя поначалу. Однако продолжал читать, сродни какому-то изощренному мазохизму произнося слова и улавливая их смысл. И чувствовал, как с каждой буквой, с каждой фразой ненависть переполняет меня.

Вы все наверняка сталкивались с выражением «чтобы победить врага, надо поставить себя на его место». Убей бог, не знаю, кому принадлежит эта мысль, однако она довольно часто повторяется в различной интерпретации — не победить, так познать, не поставить себя на его место, так побывать в его шкуре. И так далее.

Ранее мне приходилось держать сей труд в руках. Я даже читать его начинал, но, признаюсь, не добрался и до половины по причине скуки. Ныне я был вынужден изучать произведение «Дедушки»[75] не в пример тщательнее и с большим вниманием.

Знаете, я никогда не относился к апологетам «белой идеи», но и принципы толерантности тоже не разделял. У меня была своя собственная позиция, которая, конечно, сейчас совершенно неважна. Однако от меня что требовали — полностью принять точку зрения национал-социалистов германского разлива. В случае же непринятия даже чисто формально провести анализ я был не в состоянии. Будучи на другом полюсе мнения, я мог критиковать, но никак не анализировать.

Так вот, не углубляясь, я вам могу сказать — у меня не получилось. Это как читать записки маньяка-людоеда о том, как он вас съест. Поражаться его циничной, якобы аргументированной платформой по поводу того, что вы не имеете права жить. Знаете почему? По одной очень простой причине — людоеду хочется кушать. И есть он будет именно вас, потому что из всех других вы самый большой и питательный.

И, что самое главное, этому людоеду не доказать ничего, он уже все решил и распланировал. Решил, что вам будет лучше перевариться в желудке и стать питательными веществами для его организма.

Пожалуй, это было бы смешно, если бы не было столь ужасно. Автор, строя свое произведение в качестве дискуссии, даже приводил аргументы против своей теории и тут же с успехом их разрушал. Причем уровень доводов напоминал мне детский фокус с исчезновением пальца и рассчитан был, судя по всему, на столь же невысокий уровень интеллекта.

Каково это — понимать, что ты и весь твой народ обречены на уничтожение потому, что другая нация хочет забрать вашу землю? Именно это — основная мысль четырнадцатой главы. Представьте, кстати, хоть на минуту сам этот народ, увлеченный идеей «восточных земель». Просто вдумайтесь, пришла бы вам в голову мысль — истребить поголовно десятки миллионов человек и занять их территорию? Нельзя рассматривать данное литературное произведение в отдельности от идей Геббельса, в отдельности от директив Вермахта по поводу войны в России. По крайней мере, именно я не мог отделить одно от другого. И никак не мог осмыслить, уложить в голове вывод, который был мною все же сформулирован. Однако, несмотря на мое внутреннее сопротивление, звучал он очень просто: русские были виновны в том, что они жили. Виновны одним лишь своим существованием на Земле.

* * *

— Готов держать экзамен? — Вопрос был задан с легким недоверием и уже знакомым мне тоном личного превосходства. Немец, явившийся ко мне на следующий день, остался у двери, а конвоир, непременный атрибут наших встреч, встал между нами. Вполне разумная предосторожность, учитывая то, что я и сам не знал, каким образом поведу себя в следующую секунду.

Меня переполняло желание вцепиться в эту ненавистную морду, разодрать на клочки серую униформу, а говоря проще и не столь высокопарно, просто уничтожить это… существо. Откровенно — я просто ненавидел его. За то что «Майн кампф» в этом мире был библией. Альфой и омегой существования.