Последний герой нашего времени

«Россия, вечная кость в горле мировой цивилизации – ни проглотить, ни выплюнуть. Неужели за всей этой историей стоит она? Если русские пронюхали о наших планах, то можно предположить, что они рассчитывают на „волшебные мельницы“ как на решающий аргумент в споре за власть над миром. Но тогда непонятно, зачем предоставлять такую информацию для всеобщего пользования – гораздо разумнее держать её в секрете и нанести удар, когда золото станет последней опорой прежнего порядка вещей. „Вечный генератор“ и универсальный синтезатор, простой и доступный, – это оружие пострашнее ядерного, и тот, кто им владеет… Какие цели преследовали творцы „волшебной мельницы“, так настойчиво выкладывая в Сеть её подробнейшее описание? Я не верю, что наш таинственным образом расплавившийся опытный экземпляр – единственный в мире, что бы там не говорил этот молокосос Эрни. А это значит, что существует серьёзнейшая угроза нашим планам: „золотой удар“ может быть парирован, причём неизвестно кем. Полугодовая тишина в Интернете – слишком слабая надежда на то, что шило удалось спрятать в мешке. Но мы не можем больше ждать: Обвал созрел, он вот-вот сорвётся и без нашей команды, а неконтролируемый Обвал угрожает и нам самим, и всему, что было достигнуто нами за тысячелетия…».

Старик зябко повёл плечами, ещё раз посмотрел на часы и нажал на столешницу. Из толстой деревянной крышки стола выдвинулась миниатюрная сенсорная панель. Человек, похожий на живого мертвеца, коснулся её своими костлявыми пальцами и негромко сказал в пустоту, зная, что его хорошо слышат и внимательно слушают:

– Это Винсент. Дальнейшее промедление становится опасным.

* * *

– Мы рассчитываем провести операцию в кратчайшие сроки, – генерал-полковник Анисимов сжал руку в кулак, – и для этого будут привлечены наши лучшие силы.

«Сюр в полный рост, – думал Вадим, слушая командующего округом, – на Новгород двинутся танки, а на берегах Волхова, помнящего драккары викингов, высадятся десантники семьдесят шестой псковской дивизии. Театр абсурда, ставший реальностью… Бредовая затея новоявленных „новгородских бояр“, захвативших Волховскую ГЭС и объявивших о создании „независимой новгородской республики“, грозит обернуться большой кровью. Над фразой „Санкт-Петербург – это пригород Господина Великого Новгорода“ можно было смеяться, но сейчас уже как-то не до шуток. Феодализм на марше – с той лишь разницей, что теперь вместо стрельцов Ивана Грозного на Новгород пойдут стрелки генерал-майора Полкаченко. И гвардейцы семьдесят шестой штурмовой – самой, наверное, боеспособной части российской армии, – церемониться не будут: они воевали и в обеих чеченских войнах, и в Осетии против Грузии. Жаль только, что русские снова будут стрелять в русских…».

– А на эти три дни, – продолжал Анисимов, – вся ответственность за порядок в городе и его пригородах возлагается на народные дружины. Для выполнения этой задачи сил сто тридцать восьмой и двадцать пятой отдельных мотострелковых бригад недостаточно – они задействованы по всей области. Поэтому…

«Так вот зачем нас сюда пригласили! – догадался Костомаров. – Теперь понятно…».

Создание народных дружин – ополчения – было мерой вынужденной. После разрыва экономических связей, вызванных Обвалом и последовавшим за ним обесцениванием денег вообще, залихорадило всю страну. И как во всякие смутные времена, реальная власть переходила в руки тех, кто имел оружие и умел держать его в руках. Рождались новые военные вожди, пользовавшиеся авторитетом, причём не авторитетом главаря разбойничьей шайки. Люди хотели не только выжить, но и жить дальше – должно же когда-то всё это кончиться, – и сиюминутное «грабь и веселись!» не подкреплялось здоровым инстинктом самосохранения. Народ и племя имеет шанс выжить, если родовичи помогают друг другу, а не рвут друг у друга кусок, не думая о завтрашнем дне, – эта простая истина сохранилась в генной памяти поколений, несмотря на все попытки вытравить её и заменить оголтелым индивидуализмом. И затерроризированные мародёрами люди брали в руки оружие, чтобы защитить себя и свои семьи.

Высшие офицеры малочисленного Ленинградского военного округа, насчитывавшего меньше сорока тысяч человек, сумели сориентироваться в постобвальной каше. Казавшийся незыблемым постулат «Деньги могут всё!» развеялся дымом – былым хозяевам жизни нечем стало платить тем, кто в прежние времена мог за деньги сделать любую грязную работу. Как-то вдруг всё изменилось, и оказалось, что реальную силу и вес имеют не банковские счета, а бронетранспортеры и автоматы в руках солдат, верящих своим командирам. Криминальные структуры тоже рвались к власти, однако проигрывали: спайка по денежному принципу уже не работала. И гибли под гусеницами армейских боевых машин новые «атаманы Козолупы», так и не ставшие новыми батьками Махно.