Последний гетман

А какое-то время спустя брат Алексей, уже при лентах и орденах, всамделишный граф, более мягко и более доходчиво поучал:

– Конечно, невелик от тебя прок был в ту ночь, но молодец, что показался. Наши батьки – не герцоги. Урок: себя кажи при каждом удобном случае. Тянись в струнку. Голову кверху, а глаза долу… но не до штиблет чужих! Гонор. Умство. Значит – учись, неуч несчастный! Что меня касаемо, так староват уже, а ты в самой поре. Еще за мое здравие и за границу прокатишься. Смекай!

Дело уже не во дворце происходило, из дворца Кирилку пришлось убрать. С глаз долой. Государыня Елизавета хоть и была покладистой, но иногда яростью наливалась вроде батюшки Петра Алексеевича. Только такой хохлацкий остолоп, как пообтершийся в Петербурге братец, и мог по своей великой начитанности вступить в спор, заметив:

– Государыня, да не могут русские полки пойти в Англию!

Кто-то должен был помогать, а как обойтись без русских? Бестужев сидел, Воронцов, все дипломаты знатнейшие судили-рядили – якшаться ли с англичанами. Известное дело, дружба на солдатской крови вязалась. Полки! Двигай полки через всю Европу! Серьезные разговоры вроде как под шутку шли, а этот неуч все всерьез принимал. Вот и брякнул: не могут!

Елизавета как с котенком забавлялась с младшим братцем, но тут вскинулась златокудрой головой:

– Как это не могут, если я прикажу?

Бестужев и Воронцов между собою не ладили. Кирилка им как раз впору пришелся. Смолчали: ну-ну, что-то дальше будет?..

А дальше Елизавета всю случайную мысль уже по-царски развивала:

– Надо же, в случае чего, помочь англицкому королю.

Надо было понимать, что один из главных советников Государыни был за союз с Англией, а другой за союз с Францией… да тут и Австрия, и Пруссия, и Саксония, и Дания… несть числа им!… Откуда знать все это Кирилке? Вон старший брат, первый камергер, – попивал винцо то французское, то австрийское – да помалкивал. Ему-то какое дело до всего этого? Младшему угораздило между главными спорщиками, между Бестужевым и Воронцовым втюриться. Не замечал, как они, вдруг объединившись, дипломатично похихикивают. Поучал, как истый царедворец, говоря:

– Там дорог нет, Государыня.

Елизавета, конечно, чему-то когда-то училась маленько, но ведь истинно самую малость – к чему ей знать про дороги европейские? Слегка задумалась, но тут же вскинулась сердитой златокудростью:

– Прикажу – дороги будут!

На беду и брат в другом укромном уголке с другими царедворцами увлекся – обсуждали достоинства вина французского и вина венгерского. Воронцов да Бестужев скуку нагоняли – ну их!

А брате-то, за эти месяцы подначитавшийся, с поклоном, с вежливостью:

– Государыня, Англия-то на острову.

Что-то спуталось в голове у Елизаветы, не привыкшей задумываться над такими пустяками. Уже гнев над головой озолотился:

– На острову? Да чего ж на остров забрался англицкий король?

Она, наверно, уже вспомнила географию, да поиграться с малым дурачком захотелось. Скукотища с этими советниками, особливо с Бестужевым-то! Поощрительно даже поторопила:

– Ну-ну, сказывай, чего это англицкий король забрался на остров?- Не могу знать, Государыня, – изволил даже ухмыльнуться подначитавшийся хохленок. – Одно проясню: с берега до Англицкого острова далековато…

– Глупости говоришь! – и гнев, и какая-то смешливая подначка заодно. – У нас вон сколько островов? Весь Петербург батюшкой Петром Алексеевичем усажен на острова. Ничего, перебираемся. Хоть и на Васильевской?.. Через какую-нибудь захлюстанную Неву – да король англицкий войска не проведет?!

Бестужев с Воронцовым уже в открытую похмыкивали, примирясь в своей вражде. Все-таки политика – дело скучное, а тут ведь и посмеяться можно, не опасаясь царского выговора. Забавно!

– Смею заметить, Государыня, – с отменной изысканностью изъяснялся новоявленный дипломат, – там не Нева – широченный пролив, Ламаншем прозываемый… Смею еще…

– Не смеешь! – крепко пристукнула Елизавета не таким и худеньким кулачком. – Пошел вон.

Старший брат к тому времени уже оторвался от бокала с венгерским и от кресла, как раз привезенного из Англии, запохаживал за спиной слишком разговорившегося братца. При последнем слове и потащил его за шкирку к порогу, повторив:

– Во-он!…

Видно, долго пришлось успокаивать разбушевавшуюся Государыню, а заодно и Бестужеву с Воронцовым попенять за неурочный розыгрыш, – в комнату к Кирилке зашел лишь часа два спустя. Первым делом дал хорошего подзатыльника и еще вопросил:

– Смекаешь, за что?

– Можливо, по глупству… гэта, як казав батька…

Второй подзатыльник был покрепче, так что Кирилка даже всхлипнул. Хорошо, что хоть смолчал. Старший брат пришел с бокалом в левой руке, малое время спустя, как допил, тоже угомонился…