Последний Исход

Хамне не нужны были деньги Канцлера. И связи Арлинга с иманом ее тоже не интересовали. Етобар хотела его смерти. Ее жажда отчетливо ощущалась на расстоянии, не позволяя ни на секунду замедлить бег. Из всех неожиданных встреч и неприятных сюрпризов этого вечера только появление Хамны вызвало в нем настоящее смятение.

Наемница расстреляла в него все свои дротики, каждый из которых попадал ближе и точнее. От последнего снаряда Арлинг защитился туфлей, поймав острие в лакированный носок. Он уже давно бежал босиком, жалея, что у него нет времени стащить с кого-нибудь сапоги. Бег в туфлях, которые подарил ему Джавад, мог стать хорошим тренировочным упражнением, но не средством спасения жизни. Арлинг сбросил туфли уже за воротами дворца и зажал в руках, предвидя, что по нему будут стрелять. Другой защиты он тогда не придумал.

Ноги бежали сами, составляя одно целое с его носом, ушами и всем телом, которое впитывало в себя все признаки окружающего рельефа, предупреждая о канавах, рытвинах и других препятствиях, которыми изобиловали улицы Самрии. В отличие от Балидета, где Регарди хорошо знал расположение домов, мостовых, площадей, в столице Сикелии он чувствовал себя бегущим по натянутому канату над пропастью. Несколько раз он падал, глупым образом спотыкаясь об оставленные на дороге предметы, что еще больше сокращало расстояние между ним и всадниками.

В тот момент, когда стук лошадиных копыт врезался в голову нестерпимым грохотом, а рядом просвистела петля веревки, от которой он успел увернуться, Арлинг, наконец, услышал спасительный шум, и понял, что элитный тихий район города остался позади. Он достиг оживленного центра, запруженного людьми в любое время дня и ночи, а значит, спасительный порт, был недалеко.

Регарди плохо ориентировался в Самрии, но выручила память. В беседе накануне пира Джавад упомянул, что утром им не придется долго добираться до корабля, так как его дворец, как и многие знатные дома, стояли поблизости от порта. По мнению Арлинга, шум и резкие морские запахи, которые всегда сопутствовали портам, мало подходили для окружения знати, но Джавад объяснил тогда, что расположение выбрано из безопасности. В случае если город придеться покидать в спешке, первыми спасутся знатные и богатые – как и положено.

«А что до запахов и звуков моря, то их успешно перебивают вечно цветущие сады и благовония», – добавил Джавад, и сейчас Регарди убедился, что шпион был прав. Элитный район остался позади, но ароматы садовых деревьев поглощали запах моря, не давая определить точное направление. К тому же, мешал ветер. Морем пахло отовсюду и ниоткуда одновременно.

Арлинг нырнул под ярмарочные парусиновые палатки, натянутые между стенами домов и растворился в человеческой массе – гуляющей, пьющей и беспокойной. Низы Самрии соответствовали верхам. Только в отличие от гостей Джавада, которым для веселья были нужны изысканные яства, оркестр с музыкантами и маскарадные костюмы, простым горожанам хватало шатров-обжорок с разнообразной жарехой, бродячего шарманщика и теплых накидок, так как близость моря давала о себе знать стылым ночным ветром, который пронизывал до костей теплолюбивых кучеяров и заставлял кутаться в плащи привыкших к холодам драганов.

Людей было больше, чем обычно собиралось на подобных улицах в Балидете. Возможно, так было в столице всегда, а может, тому была причиной война, которая заставляла некоторых бежать на край света, а других – веселиться и радоваться, как в последний день. Самрийцы сидели на мостовой тесными кружками, толкались у палаток, покупали снедь, выпивку и безделушки, плясали, сплетничали и пели, создавая труднопроходимый лабиринт для всякого, кто хотел бы миновать ярмарочную площадь быстро и незаметно.

Арлинг перешел с бега на шаг, собираясь затеряться в толпе, но вскоре понял, что драганов на этой улице веселья почти не было, и его светлая голова отчетливо виднелась среди освещенных факелами торговых палаток. Сзади донесся шум – преследователи врезались в гуляющих людей плотным клином, собираясь прочистить себе путь с помощью лошадей, но лишь увязли в толпе. Очень скоро они спешатся и рассеются по ночной ярмарке отдельными группами. Их скорости сравняются, но количество останется неравным.

И тогда внимание Арлинга привлек ветер, хлопающий парусиновыми полотнами, туго натянутыми наверху. Они образовывали подобие потолка по всей длине улицы, защищая от ночной стужи. Идея, пришедшая в голову, была не очень разумной, но в последнее время он не отличался здравыми мыслями.