Последний Катон

Капитан широко открыл глаза, поняв смысл сообщения. Любой соискатель звания ставрофилаха, преодолевший испытания в Риме и Равенне, то есть уступы гордыни и зависти, сразу понял бы, что это послание обращено лично к нему.

— Это слова первой фразы, написанной красными унциальными буквами.

Отец Стефан ласково посмотрел на меня.

— Госпожа поняла смысл фразы?

— Простите! — поспешно извинилась я. — Я нечаянно перешла на другой язык. Извините.

— О, ничего страшного! Я был очень рад увидеть волнение в ваших глазах, когда вы прочли текст. Похоже, вы поняли всю значимость этой молитвы.

Фараг встал, и мы втроём многозначительно понимающе переглянулись; и, в завершение сцены, тут же втроём посмотрели на отца Стефана… Отца Стефана или Стефана, ставрофилаха?

— Вас она интересует? — поинтересовался старик. — Если интересует, я могу дать вам брошюру, отпечатанную вскоре после визита английских учёных. Там есть фотография всей доски и несколько более детальных фрагментов. Плохо только, что отпечатали её довольно давно, и изображения чёрно-белые. Но молитва переведена, хотя, — широко улыбаясь, горделиво добавил он, — должен предупредить, что переводчиком был я, — и взволнованно начал декламировать наизусть: — «Ты, преодолевший гордыню и зависть, преодолей теперь гнев терпением. Так же, как растение бурно растёт по воле солнца, проси Бога, чтобы Его божественный свет осветил тебя с неба. Иисус сказал: не бойся ничего, кроме грехов. Христос накормил вас в группах из ста и пятидесяти голодных. Его благословенное слово не сказало: в группах из девяноста и из двух. Так что доверься справедливости, как афиняне, и не бойся могилы. Уверуй в Христа, как уверовал даже порочный сборщик податей. Твоя душа как птица, беги и стремись к Богу. Не преграждай ей путь грехами, и она достигнет Его. Если ты победишь зло, солнце взойдёт до рассвета. Очисти душу твою, склонившись перед Богом, как смиренный проситель. С помощью Истинного Креста нещадно ударь по своим земным страстям. Распнись на нём, как Христос, семью гвоздями и семью ударами. Если ты сделаешь это, то Христос в своём величии выйдет встречать тебя у сладчайшей двери. Да будет твоё терпение преисполнено этой молитвой. Аминь». Правда, красиво?

— П-поразительно, отец Стефан, — пробормотала я.

— О, я вижу, она вас тронула! — радостно воскликнул он. — Я сейчас найду брошюры и дам каждому из вас!

И неуверенным, медленным шагом он вышел из крипты и исчез.

Доска, несомненно, была очень древней. Дерево потемнело от копоти свечей, которые веками горели перед ним, хотя сейчас их здесь не было. Она была размером приблизительно метр в высоту и полтора метра в ширину, а буквы были греческими унциальными. Текст был написан чёрными чернилами, хотя в первом и последнем предложении у них была красная кайма. Наверху, наподобие щита или условного знака, красовалась христограмма императора с горизонтальной перекладиной.

Мой брат быстро заметил, что мы наткнулись на что-то важное. Поэтому он завёл банальную беседу с отцом Мёрфи и отцом Хризостомом, чтобы мы с Фарагом и Кремнем могли поговорить.

— Именно за этой доской, — проговорил капитан, — мы и приехали в Иерусалим.

— Это яснее ясного, — согласился Фараг. — Нам нужно хорошенько изучить текст. Содержание странное.

— Просто странное? — воскликнула я. — Ужасно странное! Мы все глаза проглядим, пытаясь с ним разобраться.

— А что скажете про отца Стефана? — спросил Кремень.

— Ставрофилах, — хором ответили мы с Фарагом.

— Да, это очевидно.

Названный нами отец снова появился, крепко держа в руках брошюры, чтобы они не упали.

— Читайте эту молитву ежедневно, — попросил он, давая их нам, — и вы увидите, сколько красоты таится в её словах. Вы даже не представляете, сколько благочестия исходит из неё, если читать её терпеливо.

Я почувствовала, как внутри меня нарастает глупый гнев на этого циничного ставрофилаха. Я отбросила мысль о том, что это старик, что он может и не быть членом братства, и яростно хотела схватить его за рясу и крикнуть, чтобы он перестал над нами насмехаться, потому что мы уже несколько раз были на грани смерти из-за нелепого фанатизма. Тогда я вспомнила, что не зря это новое испытание — испытание гнева, и постаралась подавить злость, питаемую, я уверена, физической и умственной усталостью, поняв, что весь путь инициации скрупулёзно рассчитан бесноватыми дьяконами-тысячелетниками.

Мы вышли из крипты, как лунатики, унося с собой тёплые пожелания старого священника и симпатию и благодарность отца Хризостома, которому обещали выслать все исторические источники по сооружению крипты. В это вечернее время в базилику Гроба Господня ещё вливались новые волны туристов.