Последний хранитель

Артемис прикрыл рот ладонью, чтобы скрыть усмешку.

— Дети бывают такими жестокими, — заметил он.

Майлс лопнул дважды. Во-первых, лопнуло его терпение, и стало ясно, что на самом деле он Гобдоу, а во-вторых, лопнула ножка бокала, и тот превратился в грозное оружие, сжатое в тонких пальчиках.

— Смерть людям! — завизжал он по-гномски, вскакивая на стол и бросаясь на Артемиса.

В бою Гобдоу любил мысленно представить себе удар перед тем, как нанести его.

Он находил, что это помогает ему сосредоточиться. Поэтому в своем воображении представил, что легко прыгает с края стола, приземляется на грудь Артемиса и вонзает в его шею свой стеклянный стилет. Это давало двойной эффект — можно было убить Грязного мальчишку и одновременно омыться артериальной кровью, что поможет ему принять немного более грозный вид.

На деле все получилось несколько иначе. Батлер шагнул вперед, сбил Гобдоу во время прыжка, выбил обломок бокала из его пальцев, а затем крепко обхватил своими могучими руками.

Артемис наклонился вперед в своем кресле.

— В считалочке есть и второй куплет, — сказал он. — Но, пожалуй, сейчас не время о нем вспоминать.

Гобдоу яростно сопротивлялся, но ничего не мог поделать. От безысходности он попытался гипнотизировать Артемиса.

— Ты прикажешь Батлеру отпустить меня, — нараспев произнес он.

— Сомневаюсь, — удивленно поднял бровь Артемис. — У тебя едва хватает магической силы даже на то, чтобы держать под контролем Майлса.

— Тогда убей меня, и покончим с этим, — произнес Гобдоу дрожащим голосом.

— Я не могу убить своего брата, поэтому должен извлечь тебя, не причинив вреда его телу.

— Это невозможно, человечишка, — глумливо ухмыльнулся Гобдоу. — Чтобы достать меня, ты должен убить мальчишку.

— Ты не в курсе, — назидательно сказал Артемис. — Есть способ изгнать твою злющую душу без ущерба для Майлса.

— Интересно посмотреть, как тебе это удастся, — самодовольно сказал Гобдоу, но в глазах его мелькнула тень сомнения.

— Твое желание — закон для меня, и так далее, и тому подобное, — спокойно проговорил Артемис, нажимая кнопку настольного интеркома. — Принеси это сюда, пожалуйста, Холли.

Дверь кабинета открылась, и в комнату вкатилась бочка. Казалось, что бочка катится сама собой, поскольку она полностью закрывала находившуюся позади нее Холли.

— Мне это не нравится, Артемис, — сказала Холли, изображая, как они и договаривались, «доброго копа». — Это грязное дело. Душа эльфа никогда не получит бессмертия, если погрузить ее в эту гадость.

— Предательница, — произнес Гобдоу, суча своими маленькими ножками. — Ты заодно с людишками.

Холли подкатила бочку на середину комнаты, двигая ее по паркетному полу и стараясь не задевать чудесные афганские ковры — на этом настаивал Артемис, когда в деталях планировал появление Холли в его кабинете.

— Я на стороне Земли, — проговорила Холли, глядя прямо в глаза Гобдоу. — Ты пролежал в земле десять тысяч лет, воин. За это время многое изменилось.

— Я просмотрел память этого мальчишки, — угрюмо ответил Гобдоу. — Людям за это время удалось разрушить почти всю планету. Поэтому не так уж сильно все изменилось.

Артемис встал с кресла и отвернул запоры на крышке бочки.

— А ты видел также космический корабль, стреляющий пузырями из своих дюз?

Гобдоу быстро порылся в мозгу Майлса.

— Да. Он сделан из золота, не так ли?

— Это один из придуманных Майлсом проектов, — медленно произнес Артемис. — Просто фантазия. Корабль на пузырях. Если ты еще глубже залезешь в воображение моего брата, ты найдешь там пони-робота, который выполняет все работы по дому, и говорящую обезьянку. Мальчик, в теле которого ты сидишь, Гобдоу, очень развит, но ему всего четыре года. В этом возрасте грань между реальностью и фантазией почти неуловима.

Надутая грудь Гобдоу опала, когда он в самом деле обнаружил пони и обезьянку в памяти Майлса.

— Зачем ты мне говоришь все это, человек?

— Хочу, чтобы ты понял: тебя обманули. Опал Кобой вовсе не спасительница мира, какой пытается показаться. Она — осужденная преступница, сбежавшая из тюрьмы убийца. Она хочет положить конец десяти тысячелетиям мирной жизни.

— Мирной жизни! — грубо расхохотался Гобдоу. — Миролюбивые люди? Даже там, под землей, мы чувствовали вашу злобу.

Он завозился в руках Батлера — маленькая копия Артемиса с темными волосами и в черном костюмчике.

— Это вы называете миром?

— Нет, и я прошу прощения за то, как с тобой обращаются, но мне нужен мой брат.

Артемис кивнул Батлеру, и тот поднял Гобдоу над открытой бочкой. Маленький берсерк рассмеялся.

— Я провел под землей тысячи лет. Неужели ты думаешь, что Гобдоу испугается, если его заточат в бочку?

— Тебя не собираются заточать. Просто ты быстро утонешь, и ничего другого не требуется.

Гобдоу взглянул вниз, под свои болтающиеся ножки. Бочка была наполнена вязкой белесой жидкостью, покрывшейся сверху пленкой.

Холли отвернулась.

— Не могу смотреть. Я знаю, что при этом ощущаешь.

— Что это? — нервно спросил Гобдоу, чувствуя пятками исходящий от жидкости холодок.