Последний хранитель вечности

Кроме мелких гадостей, были и крупные. Заболела мама. Её увезли ночью с сердечным приступом. После звонка отца, сообщившего эту страшную новость, Паша долго сидел в комнате с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла. Его сжатые кулаки подрагивали. Ощущение собственного бессилия, что может быть страшнее. Василькову стоило неимоверных усилий, чтобы сдержаться и не впасть в истерику. Отношения с Леной первый месяц оставались такими же плохими, как и были. К концу второго они стали еще хуже. Паша пытался несколько раз поговорить с ней, но разговор быстро переходил в перебранку. Вот и сейчас он сидел на скамейке во дворе её дома и ждал Лену, чтобы объясниться. Но этот раз будет уже точно последним. Павлу нужно услышать ответ на один единственный вопрос. Не очередной скандал, а именно ответ. Да или нет. Конец октября. Было достаточно холодно, и Павел слегка озяб. По пустому двору изредка проходили прохожие. Васильков сидел на лавочке напротив подъезда Лены больше часа и уже собирался уходить, как вдруг во двор въехал подержанный Опель. Он лихо закладывал повороты и резко затормозил напротив Паши. Из Опеля вышел худощавый молодой человек полубыковатого вида. На нём было пальто тёмно-красного цвета, так называемого «бизнес класса», а на голове кепка «Адидас», из-под которой лапушились прозрачные, с красной каёмочкой и редкими красными прожилками, уши. Такое сочетание всегда не то чтобы бесило Пашу, а скорее веселило. Это чучело обошло авто и открыло пассажирскую дверь. Из машины вышла Лена! Такого поворота событий Паша не ожидал. Их взгляды встретились. Чучело немного отстало, завозившись с сигнализацией. Васильков поднялся и сделал шаг. Лена шла ему навстречу, казалось, что она это делает неуверенно. Когда они поравнялись, Паша заговорил первым. – Здравствуй. – Здравствуй, – ответила Лена. Её слова были словно дыхание снежной королевы. – Мы можем поговорить?

– Мне некогда, – бросила Лена так же странно, как и шла. – Всего одну минуту, – сказал ей вслед Паша, но Лена отрицательно покачала головой и, не останавливаясь, скрылась за дверью подъезда. – Как знаешь, – еле слышно сказал Васильков закрытой двери и поставил логическую точку. Развернувшись, он прошел мимо чучела и направился на бульвар. Полубык посмотрел ему вслед и, теряясь в догадках, трусцой скрылся в подъезде. Оказавшись на бульваре, среди деревьев и скамеек, Паша остановился на мгновенье, посмотрел на окна Лены, их было видно с бульвара, и пошел по дорожке неторопливой походкой, пиная желтые и красные листья. Он вздохнул глубже. Воздух был по-осеннему свежим. Вроде бы должно было стать легче, но легче не стало. Одной проблемой теперь меньше, с другой стороны, рухнула еще одна надежда, еще один смысл жизни. У Василькова их теперь осталось совсем мало. Паша сел на скамейку. По бульвару шли люди, гуляли дамы с собачками, бабушки с внуками и внучками. Осень находилась в предпоследней стадии, деревья стояли наполовину голые, в редких лужах вместо воды был тонкий лёд. Казалось, что вот-вот кончится завод, жизнь остановится и мир рухнет.

– Господи! Почему же так тошно? – едва слышно почти простонал Павел, склонив голову и уткнувшись лицом в ладони. – Время такое, – раздался чей-то голос. – Кончается год, кажется, кончается любовь. Скоро кончится век. Ощущение такое, что мир вот-вот рухнет. Особенно страшно осознавать, что от тебя зависит, рухнет он или нет?

Васильков обернулся. На скамейке, слева от него, сидел старик. Совсем неприметный старичок, в шляпе и сером плаще. – Кто вы? – спросил Паша. – Апостол Пётр. Вы наверняка обо мне слышали. Паша смотрел не мигая. После встречи с чертом его было сложно чем-то удивить, но всё же он снова надеялся, что ему показалось, что он ослышался. – Спокойнее, молодой человек. Где ваше чувство юмора? – укоризненно говорил старичок. – Не так важно, кто я, как то, что я могу вам рассказать, – Паша несколько раз посмотрел по сторонам. – Вы что, возомнили себя шпионом? – спросил старик. – Что вы оглядываетесь?

Паша ничего не ответил, точнее, пытался, но не смог. Его хватило только на то, что бы хлопать глазами. – Вы меня просто пугаете, – сказал старичок. – А мы на вас так надеялись. – Мы – это кто? – наконец выговорил Паша. – Вы знаете, что за оружие у вас дома на столе?

«Черт! Я первый раз оставил дома меч, – мелькнуло в голове у Павла». – Похоже, не знаете. Это очень старый меч, он старше мирозданья. За свою длинную жизнь он спас много миров, теперь охраняет ваш. Но сам по себе он бесполезен. Ему нужны крепкие руки и чистое сердце. Судя по всему, Тимофей Валерьянович нашел и сердце и руки. – Так он один из вас? – спросил Паша и добавил. – Был…

– Да, – ответил старичок, – был. Только не из нас, а из вас. Он был рыцарем, или воином, как угодно, «Хранителем вечности». – Так кто же вы?