Последний хранитель вечности

Когда Васильков пришел в себя телега, на которой он лежал, подъезжала к лесу. В глазах у него всё прыгало, голова сильно болела. Паша лежал на соломе сложенный пополам, с руками, привязанными к ногам. Во рту у него была палка, привязанная к голове. На задке телеги сидел милый мальчик и не сводил с пленника голубых глаз. Собравшись с силами, Васильков попытался поднять голову. Человек сидящий справа от него краем глаза заметил это. Он обернулся, посмотрел на пленника какое-то время, после чего кулачищем, его тыльной стороной, стукнул Василькова по тыкве (схожесть заключалась в пустоте звука). Выключатель снова щелкнул. Единственное, что Паша успел разглядеть в человеке, это тупой, мутный как у быка, взгляд.

Следующий раз сознание вернулось к Василькову гораздо позже. Очнувшись, Паша медленно шевельнул головой и осторожно приоткрыл глаза. Он стоял на коленях, точнее висел, возле каменной стены, привязанный к столбу за железное кольцо, с руками, завернутыми за спину. Жаркое солнце усердно грело Паше макушку и с готовностью ослепило его, лишь только он поднял к небу глаза. По бокам от пленника стояли два вооруженных, одетых в черное, воина. Понимание происходящего перед глазами действа пришло не сразу. Васильков висел на базарной площади. Взад и вперёд сновали люди, половина из которых выкрикивала рекламу своих товаров. Увиденное производило впечатление четырнадцатого века.

– Бы-ички-и! Бы-ички-и! Ка-амбала-а! – послышался почему-то знакомый и ужасно противный голос. Васильков встряхнул головой. Мозги от этой встряски пришли в движение и занялись беспорядочно кататься по черепной коробке, от чего Василькову сделалось нестерпимо больно, но тёткин голос все-таки исчез. Теперь люди продавали сельдерей, квашеную капусту, глиняные и медные кувшины. Прямо напротив Паши один мужик впаривал молодой, свежеиспеченной супружеской паре корову. На вид корове было лет двести, но продавец уверял, что перед ними тёлка. К счастью, у молодоженов не хватило денег, и старикашка остался со своей полудохлой скотиной. Вскоре Васильков сделал первые выводы. В ходу здесь были золотые дукаты и луидоры, последние ценились дороже. Странно, но и те и другие были одинаковыми по размеру и весу. Только за один луидор давали три дуката. Паша решил позже непременно разобраться в этой национальной особенности. Кошелёк именно с такими луидорами у одного простака и стащил ловкий мальчуган. Настолько ловкий, что тот даже ничего и не почувствовал. Именно кража немного и успокоила Василькова. Всё в порядке! Люди разговаривают на понятном языке, покупают и обманывают, воруют и продают… Одним словом… цивилизация! А с цивилизованным человеком всегда можно договориться. Значит сейчас придет кто-нибудь из старших и задаст Паше несколько вопросов. Он на них ответит, и инцидент будет исчерпан.

Громоподобные звуки заставили Василькова вздрогнуть и замереть. Это были не просто трубы, а почти Иерихонские. Земля задрожала от их голоса. Где-то лязгнули железные засовы, и отворились громадные двери. На площадь выбежало десятка четыре солдат. Построившись в шеренгу, они метров на двадцать пять оттеснили толпу от пленника, и сомкнув щиты встали в каре. Из ворот, запряженная парой лошадей, выкатила телега с пристроенной сзади перекладиной из бруса. Рядом шли четыре солдата. Двое из них подошли к Василькову, отвязали его, поволокли к телеге и забросили на солому, как мешок с листвой, после чего приковали за запястья к перекладине. Сделав небольшой круг по площади, телега въехала в ворота. Это был город. В центре города возвышался замок, окруженный двумя рядами высоких, каменных стен. Все постройки в городе были из камня, за исключением помоста. С помоста, очевидно, зачитывали указы, объявляли о высочайшей милости или казни. На балконе замка сидели двое: человек с короной на голове и юная прелестница, на её прекрасной головке сверкала жемчужная диадема. По краям балкона стояла стража. За спиной короля топтались ещё несколько человек, очевидно министры, но один из них привлёк внимание Павла сразу же. Одетый в чёрную кожаную куртку, он стоял за спиной короля, но гордо и твёрдо глядя перед собой, как будто его власть была не многим меньше. На его груди висел железный ромб, а куртка была облеплена блестящими кругляками. Через всё лицо, от макушки и до подбородка, тянулся шрам. Глубокий, тёмно-фиолетовый. Но главное, глаза. Глаза бесовские!

Площадь была заполнена до отказа. На всём пути следования к помосту солдаты образовали коридор, с внешней стороны которого бушевали страсти, толпа орала: СМЕРТЬ ШПИОНУ! Васильков вдруг догадался, что это всё о нём. Дело швах…