Последний корабль в Бессмертные Земли

Новый всеобщий вздох, на этот раз восхищённый.

— С тех пор народ орков бредёт по этому миру, как сирота. Некому стало вести нас к свету, в края, где нет холодных ночей и зим, где всегда много мяса. Некому стало учить, как жить дальше, открывать нам новые тайные знания. Узконосые расплодились безмерно, и, пользуясь знаниями, данными им демонами для победы над Гы-Хырром, вытесняют орков везде и убивают где только могут. У них много бронзы, очень много, а у нас мало, и уже почти нет мастеров, помнящих уроки бога, передаваемые из поколения в поколение. Наши мастера убиты, убиты вожди многих кланов, а те, кто есть, могут только сражаться, но уже не помнят древней мудрости. Мы не боги, и нет у нас защиты от стрел узконосых, их копий и длинных ножей…

— И нет никакой надежды? — сжав зубы, спросил тот самый мальчик, Га-Ку, что недавно наградил младшего брата подзатыльником за неверие.

Шаман помолчал.

— Надежда всегда есть, Га-Ку. И даже для народа орков.

Старый орк встал, опираясь на палку.

— Возьмите факелы и ступайте за мной. Я вам кое-что покажу.

Разобрав факелы и запалив их от угасающего костра, подростки двинулись вслед за наставником, с каждым шагом углубляясь в таинственные и запутанные лабиринты Пещеры Духов — самого последнего убежища, в котором таилась древняя мудрость народа орков, оставленная им великим Гы-Хырром.

— Здесь, — остановился старый шаман, указывая на стену обширного зала.

Юные орки благоговейно смотрели на стену, расписанную яркими красками. На сером камне сияла охра — желтая, как солнечный свет, и красная, как свежая кровь. И всё это перечёркивали штрихи сажи, чёрные, как души демонов, убивших бога руками узконосых.

— Это великая битва… — потрясённо прошептал тот самый маленький заморыш, схлопотавший подзатыльник. Подростки зашептались, узнавая знакомый сюжет, только что услышанный из уст старого шамана. Вот орды узконосых атакуют группу храбрых орков-богатырей, сподвижников самого бога… Вот чёрные, громадные демоны, ростом почти в полтора раза выше самого рослого орка, с копытами и рогами, вручают мерзкому узконосому, проклятому Ад-Амму, своё огненное копьё, для удара в спину… А вот и сам предательский удар…

— А это что? — один из орков указал на противоположную стену, густо испещрённую непонятными знаками, так не похожими на обычное рисуночное письмо.

— А это язык, который почти никто уже не знает среди народа орков. — Старик закашлялся от дыма. — Здесь записана мудрость, которую успел передать нам Великий Гы-Хырр. И ещё кое-что…

Шаман прошёлся вдоль стены, исчерканной письменами, вглядываясь. Остановился.

— Ты спрашивал, есть ли у нас надежда, Га-Ку. Слушай же, что говорят древние знаки.

Старый орк сделал паузу.

— Напрасно узконосые надеялись, что, убив нашего бога, они станут любимцами демонов, и демоны заменят им бога, которого у них нет и быть не может. Что демоны станут учить их, как жить дальше, оберегать от напастей. Демоны бросили их, потеряв к узконосым всякий интерес — дело сделано, зачем они нужны? Да, узконосые загнали нас в голодные места, дикие горы, но и меж собой грызутся за место под солнцем. Они уже сейчас убивают друг друга, как сбесившиеся гиены. И настанет день, о котором говорится так:

«Настанет день, когда кончится время проклятого города, и отражения его. Гнев богов сокрушит смертельных врагов, и погибнут они вместе, не увидев лица друг друга, не оставив ни потомства, ни праха, ни имени. Только память пройдёт через бездну времён, пугая народы, покуда не рождённые, ужасной судьбою падших…»

Шаман обвёл своих слушателей глазами, почти спрятавшимися под могучими надбровными дугами и кустистыми седыми бровями.

— Я не буду читать вам всего, вам это пока не нужно. Скажу лишь одно: этот день близок. Скоро, совсем скоро исполнится это пророчество, и может быть, я ещё увижу, как ваши руки вырывают печень из распоротых животов узконосых, и как вы едите их мозг…

Старый орк снова закашлялся, не вдруг восстановив дыхание.

— И вся эта земля, некогда отнятая у нас проклятыми узконосыми, вновь станет нашей. И тогда наш бог Гы-Хырр сойдёт с небес и вновь обретёт плоть, и настанет светлое время для всех орков. Никто больше не умрёт от голода, и не погибнет от когтей горного льва, и забудут орки, каковы они, мерзкие лица узконосых…

— Скажи, Мудрейший, а отчего ты сказал «боги»? — вновь встрял неугомонный маленький заморыш. — Ведь бог наш един — Гы-Хырр.

— Так говорят эти знаки, малыш, и я прочёл именно так. — Старый орк пошевелил ноздрями, густо заросшими седым жёстким волосом. — Я не знаю, в чём тут дело — возможно, тот, кто писал, не так уж твёрдо знал язык тайных знаков, или просто устал, и оттого ошибся. Потому что бог наш един, ты прав. Он смотрит на нас с небес. И ждёт дня, когда можно будет обрушить кару на узконосых. И мы должны ждать. Ждать и готовиться.

* * *

Крылатые львы скалили свои пасти, злобно мерцая рубинами, искусно вставленными мастером-камнерезом вместо глаз. Интересно, подумал Валхал, отчего это все Повелители так любят изображения свирепых и кровожадных тварей?