Последний козырь

— Допрашивали. Упорствует пока. Уверяет, что ни к какому Козырю никакого отношения не имеет. Меня, знаете, что настораживает? — продолжает полковник, останавливаясь и поворачиваясь спиной к ветру, чтобы закурить сигарету. — Непонятная убежденность Орликова в том, что по делу Козыря против него не может быть никаких улик.

— А что у него в прошлом?

— Дважды отбывал наказание за мелкие кражи на транспорте.

— И все-таки устроился буфетчиком на станции?

— Директор вокзального ресторана уверяет, будто тот "втер ему очки", представив отличную рекомендацию с прежнего места работы.

— А как он объясняет смысл отправленных им телеграмм в Грибово?

— Утверждает, что имеет отношение только к последней.

— А предыдущие разве не его рукой написаны?

— В том-то и дело, что нет. Почерк на них женский. Предполагается, что писала его дочь. Сейчас этим занимается старший лейтенант Самойлов.

— Ну, а от той телеграммы, что его рукой написана, он ведь не отказывается? Этого разве недостаточно, чтобы…

— Пока недостаточно, Василий Николаевич, ибо в поселке Медовом, расположенном неподалеку от станции Грибово, действительно проживает Серегин Иван Петрович. Мало того — его племянник Семен Орликов на самом деле недавно переехал на Красноармейскую улицу. Только вот номер дома оказался не двадцать три, а тридцать два. Но Орликова это не смутило, говорит, что случайно перепутал — новый ведь адрес, не привык еще к нему. Да и вообще поторопился старший лейтенант Самойлов с арестом. И не потому, что есть сомнения в причастности Орликова к ограблению девятьсот восьмого. Целесообразнее было бы, пожалуй, понаблюдать за ним некоторое время.

— Вы думаете, что это помогло бы нам Козыря выследить?

— Раз Орликов его сообщник, должны же они встречаться.

— А что, если нам показать этого Орликова Жукову? — предлагает Стрельцов.

— С какой целью? — недоуменно поднимает брови Ковалев. — Не вижу в этом смысла.

— Однажды я вам докладывал, что Жуков встретил в Прудках бывшего "коллегу" Козыря по кличке Куркуль, который покупал у Козыря краденое. Не может разве оказаться, что этот Куркуль и Орликов — одно и то же лицо? Ему сколько лет?

— Тридцать восемь.

— По словам Жукова, Куркулю тоже около сорока. Вполне возможно, что это он. А рост?.. Высокий, худощавый?.. Ну так это определенно он!

После некоторого раздумья Ковалев решает, что очная ставка Жукова с Орликовым делу не помешает, и соглашается на предложение капитана.

На следующее утро Стрельцов встречается с Жуковым в конторе вагонного депо.

— Помните, Петр Иванович, вы рассказывали мне о встрече с Куркулем?

— Как же не помнить, товарищ капитан!

— Вы тогда до Прудков его проследили и высказали предположение, что он где-то там обосновался.

— Вполне возможно, товарищ капитан.

— Мы вам покажем сейчас одного человека, и вы скажете: не Куркуль ли это?

— Понимаю, товарищ капитан, — кивает головой Жуков.

Увидев Жукова, Орликов, вопреки ожиданиям Стрельцова, нисколько не теряется, а, напротив, как будто даже радуется встрече со старым знакомым. Во всяком случае, лицо его озаряется приветливой улыбкой. Жуков же, едва взглянув на Орликова, произносит удивленно:

— Это ты, Семафор! Тоже, значит, на старое место потянуло? А я-то думал, что вернулись в родные края только мы с Куркулем. Небось снова с ним вместе?

При упоминании клички "Куркуль" лицо Орликова темнеет, однако он тотчас овладевает собой и как ни в чем не бывало восклицает беспечно:

— Вон кого вспомнил! А я уж и позабыл, когда виделся с ним в последний раз. Сто лет назад! Это еще когда Козырь тут был. Но с тех пор пути наши разошлись. А ты что, видел его разве?

— В том-то и дело, что видел. И потому удивляюсь, как же это ты-то не встретился с ним?

— Не довелось, — вздыхает Орликов. — Но, может, еще и встретимся…

Дальнейший разговор их не дает Стрельцову ничего интересного, и он приказывает конвоиру увести арестованного.

— Знаете, товарищ капитан, — возбужденно говорит Жуков, как только они остаются одни. — Нечисто тут что-то… Быть того не может, чтобы Орликов (мы его Семафором окрестили) не знал, что Куркуль не только на свободе, но и тут где-то обитает. Скорее всего, даже в Прудках… Они с Куркулем компаньонами были по сбыту краденого. И не у одного только Козыря воровскую добычу перекупали. Главным, правда, всегда был Куркуль. Он башковитее. Козырь даже сказал как-то, что он далеко бы пошел, если посмелее был…

— А теперь посмотрите эту фотографию! — протягивает Стрельцов Жукову небольшую фотокарточку. На ней изображен худощавый мужчина лет сорока.

Едва бросив беглый взгляд на фотографию, Жуков тотчас восклицает:

— Так ведь это и есть Куркуль!

— Вы уверены?

— Все равно, как если бы вы мне отца родного показали.

Как только Стрельцов доложил Ковалеву о разговоре с Жуковым, полковник распорядился:

— Немедленно вызывайте машину — едем в Первомайский! Возьмите с собой кого-нибудь из сержантов.

Возле Грибовского отделения милиции машина останавливается, Стрельцов выходит и спустя несколько минут возвращается вместе с лейтенантом Карцевым.

— Докладывайте, — коротко приказывает Ковалев лейтенанту.